Рейсовый, междугородний, комфортабельный автобус размеренно, выдерживая график, двигался из Москвы в Научный Городок, останавливаясь на каждой остановке. Столица, с её суматохой, осталась позади. Цель поездки: запланированная встреча, посещение научной библиотеки и приобретение авиабилета для предстоящей командировки, была с успехом выполнена. Затоваренный продуктами портфель, стоявший в ногах, напоминал об успешном посещении магазинов. Михаил сидел у окна и рассеяно вглядывался в меняющуюся, выученную за долгие годы наизусть, панораму смешанного леса и населённых пунктов, по названию которых объявлялись остановки. За окном накрапывал дождь. В ближайший час ничего интересного не предвиделось. Прикрыв глаза, вспоминались виденные несколько часов назад два фильма, демонстрирующиеся на международном московском кинофестивале, на которые пришлось пойти, благодаря запестревшим афишам с фотографией Мурада Аширова, представляющего туркменскую киностудию. Михаил с ностальгией по Ашхабаду смотрел фильм «Ахалтекинские кони», созданный старым знакомым. В полупустом зале на экране появился в горной местности табун, огибающий обрыв. От животных, показанных крупным планом, исходил встревоженный храп и боязнь сорваться вниз, отчего они инстинктивно жались к рядом бегущим собратьям, не знающим, как себя вести, когда с одной стороны пропасть, а с другой подпирали, потерявшие способность видеть и правильно оценить обстановку, обезумевшие лошади. Табун, делая разворот, правым боком копировал крутую излучину. После нескольких секунд, держащих зал в напряжении, вожак справился с задачей и вывел подопечных на просторную поляну. Успокоившиеся лошади сбавили темп и, рассеявшись, продолжали ещё некоторое время, по инерции, двигаться по спокойному, каменистому грунту. За красивым разворотом

последовали титры, отображавшие скачки международного уровня, о чем свидетельствовали уютные трибуны и разодетая публика. На последнем отрезке прямой, лошадь ахалтекинской породы, обогнав соперников, вырвалась вперед. Ее приверженцы могли надеяться на победный исход поединка. Финиш не показывался. Автором фильма ставилась скромная задача: показ любимых лошадей в спортивных состязаниях. С международного ипподрома камера переместилась на захудалый сельский стадион, расположенный в предгорьях Копетдага, где разыгрывалась не менее увлекательная баталия среди скакунов местного конного завода, и где, не менее азартные зрители в разноцветных халатах и больших белых папахах, шумно выражали свой восторг. Стремительные скачки, закончившиеся чествованием победителей, сменились мирными эпизодами ухода за лошадьми. Вид спокойно стоящего коня молочно коричневой масти, выведенного из конюшни, выглядел не менее привлекательным, чем лошади, рвущиеся к финишу.

Целый час длился фильм о лошадях ахалтекинской породы, призывающий к естеству природы и конкурирующий с лентами, культивирующими маразм, грабёж, секс и порнографию, насаждающими насилие и опустошённость, к которым Мурад относился отрицательно. Он не завоевал никаких призов фестиваля, но не остался незамеченным. Многим зрителям запомнился эпизод обучения езды малыша на лошади ахалтекинской породы. У зрителей надолго остался стоять звон в ушах от нечленораздельного возгласа ребёнка, напоминающий протяжное: – ииии! Малыш, садясь на лошадь и, обхватив руками шею лошади вместе с гривой, плакал и боязливо стонал. В последующем менялись интонации, но сам возглас «ииии» оставался неизменным. Рядом стоявший отец хлопнул сына по плечу и отошёл в сторону, оставив его наедине со скакуном. По озирающему лицу ребёнка стало заметно, что он вспоминал, о чём договаривался с отцом и что обещал. После долгих раздумий молодой наездник приподнялся, неуверенно сжал колени, приготовясь к неожиданностям, и выжидающе произнёс: – иииии!. Лошадь шагнула. Вновь прозвучал растерянный возглас, сменившийся уже на вопросительный. Лошадь не спеша поскакала по полю, а мальчик, в такт прыжкам, продолжал выкрикивать «ииии», в котором слышалась надежда, переходящая в радостное удивление. Наездник, освоившись, уже сам подпрыгивал, нетерпеливо кричал и поторапливал лошадь.

На второй фильм, демонстрирующийся без перевода, Михаил остался, чтобы проверить свои способности в английском языке, расширить познания о зелёном континенте Австралии и, наконец-то узнать, чем он зеленее нашего. Во внеконкурсном австралийском кинофильме молодой человек, наперевес, с автоматом бежал по песчаному берегу моря и надрывно кричал, призывая бога.

– Бог, где ты? Покажись, я хочу тебя видеть! – воскликнул он и несколько раз повторил: хочу тебя видеть.

Дав очередь в сторону горизонта, он продолжал бесноваться, высоко подпрыгивая на ходу и улюлюкая.

– Где ты?– бессистемно останавливаясь, спрашивал он.– Я жажду встречи с тобой. Настала пора поговорить…

В бессильной злобе он упал на песок, стукнул кулаком по земле и наставил дуло автомата на свой череп. Затем, не нажав на спуск, выбросил оружие в море и, согнув плечи, удручённо побрёл от побережья в сторону возвышающихся жилых небоскрёбов.

Имел ли данный фильм право на существование? О наличии чужого мнения, о мнении автора или группы лиц, следовало знать. К ним не причислял себя Михаил, но картину досмотрел до конца.

В памяти удерживались ранее прочитанные новеллы о скотоводах, фермерах и торговцах с их заботами о хлебе насущном, о трюках, с опасностью для жизни, и похождениях людей сомнительной репутации, о любви австралийцев к родному краю и преданности земле. Ещё он вспомнил, как телевизионный клуб путешественников горевал, как плохо там живётся аборигенам.

Какие же они – австралийцы?

Да и все остальные народы мира?

Разобраться: кто есть кто? – не просто. Порой, мы не в состоянии разобраться в себе, не говоря о народах. У нас, всеобщее начало не всегда согласуется с личным устремлением. Человек является частицей вселенной, а земля средой его обитания, и в то же время, он ограничен происхождением, национальностью, местом рождения и проживанием…

Рассуждения Михаила прервало объявление кондуктора автобуса об остановке «Научный Городок». Переключившись на земные заботы, он поднял стоящий в ногах портфель с московской провизией и заторопился к выходу, желая поскорее очутиться дома. Через минут пятнадцать, поднявшись на пятый, последний, этаж, рассупонился и выпил чашку чая с бутербродами, отчего почувствовал, что хождение по Москве сильно утомило его. Быстро лёг спать с радостным чувством, что авиабилет в кармане и завтра его ждёт командировка в родные места.

Самолет, совершавший полет по маршруту Москва-Ашхабад с посадкой в Красноводске, начал снижение в конечном пункте. За окном появились огни города, с которым многое связывало героя. В Ашхабаде прошли годы детства, отрочества, юности и превращения во взрослого человека. Не все задуманное свершилось, но многое случилось. Михаил ждал встречи с Ашхабадом. Интересно было узнать, как воспримут его старые знакомые и друзья. По существу, чтобы мы не делали, нам важно, как к нам отнесутся люди, с которыми росли и дружили. Зарево разрасталось. При приземлении стали видны освещенные улицы. Михаил прилетел в аэропорт »Ашхабад» затемно, прилетев из наступающей осени подмосковья в среднеазиатское, продолжающее лето. Тёмная южная ночь дышала теплом, отодвинув дышащие в спину холодные ветра, что поднимало настроение. Он никого не предупреждал и почетный эскорт не cопровождал его во время поездки по пустующему городу. Воспользовавшись маршрутным такси, он без труда добрался до дома сестры, где обычно останавливался во время командировок. На пороге Михаил расцеловался с обомлевшей сестрой Верой. В гостиной дружелюбно протянул руку Сергею, ее мужу, и обнял бросившихся не шею, повскакавших со своих постелей, двух девчонок, которые, оставаясь детьми, выглядели взрослыми. Михаил одарил встречающих наскоро собранными скромными подарками. Хозяйка засуетилась и, всполошившись суматохой, отправилась на кухню. Нежданный вечер прошёл за наскоро собранным праздничным столом в воспоминаниях, дружеской беседе о житье – бытье, надвигающихся переменах в стране и возможности будущих встреч.