У ажурной металлической двери ресторана, сидя на стуле, дремал швейцар в широких штанах с генеральскими лампасами. Мимо него беспечно сновали в обе стороны посетители, на которых он не обращал никакого внимания. Михаил обернулся, ища глазами знакомого бармена Армена, который должен был находиться вблизи лифтов. По сравнению с предыдущей командировкой, в фойе произошли изменения. Бар со столами, имеющими столешницы на уровне груди, переместился поближе к ресторану, что технологически оправдывалось, и никак не вязалось с первоначальным замыслом архитектора. Удивляться было нечему. На свое видение и перестановку имел право каждый торговый работник. Любой владелец ресторана – почти дизайнер и архитектор. Что ему задумки автора, когда речь идет о выгоде? Михаил выстоял очередь и, с чашками в руках, направился к одному из стоявших поблизости металлических столиков на треногах.

Александр возвратился сравнительно быстро.

– Я сделал заказ и теперь, выпив кофе и перейдя в зал, мы можем расположиться в более приятной обстановке. В ресторане кофе не подают, а отсылают в бар. У официанток нет прока от бара, относящегося, формально, к ресторану. Они его игнорируют,– объяснил он другу.– Посетителям от этого не легче. Зная местные заморочки, приходится вначале постоять у барной стойки. В бар, проходя мимо отеля, многие заходят не столько для того, чтобы выпить кофе, сколько отметиться, что находятся в городе и, значит, живы. Видишь, с официантом рассчитывается «человек-с– ноготок» с взлохмаченной шевелюрой, делающей его выше и значимее. Это наша знаменитость. В телепередачах его легко узнать среди множества барабанов, по взлохмаченной голове и снующими во все стороны руками, держащими барабанные палочки. А вот в гостиницу врывается Мурад Ащиров, наш общий знакомый. Чтобы обратить внимание вошедшего, Александр поднял руку и помахал ею в знак приветствия. Мурад свернул с ковровой дорожки, на ходу поздоровался и пообещал присоединиться к компании после посещения гостей, устроившихся на пятом этаже.

– Не беда,– успокоил его Александр.– После кофепития мы переберемся в ресторан. Ты легко найдешь наш столик и присоединишься к нам, когда освободишься.

Мурад удалился, а Александр продолжил начатую тему:

– В конце очереди стоит еще одна знаменитость, имеющая двойное гражданство.

Шутники шутят, что одно гражданство он имел до выезда из Ашхабада в Израиль, а второе получил при возвращении обратно на родину. До недавнего времени мне представлялось, что в Туркмении две нации: русский и не русский. По этой классификации я относил знаменитость к туркменам и никак не предполагал, что он бухарский еврей, органично слившийся с коренным населением. Говорят, что при возвращении на родину, стуча в бубен, он целовал землю в аэропорту Ашхабада. Его легко понять. Он не выдержал конкуренции в Израиле, где с детства детей приобщают к музыке. Заслуженного артиста Туркмении, приехавшего на историческую родину, никто не ждал с распростёртыми объятиями в Тель-Авиве. Бубен, которым он владел первоклассно, оказался не востребованным. Артист, привыкший веселить людей на свадьбах и праздниках с бубном в руках, никак не мог успокоиться, что его уделом, почитаемым за счастье, остаётся мытьё лестничной клетки в подъезде многоэтажного дома. Душа звала назад, туда, где родился и вырос. Для таких людей, как наш герой, ищущих счастье на исторической родине, я создал стену плача, чтобы они могли, не выезжая за пределы страны, опершись рукой о стену, поплакать и подумать о своём будущем. Многие, проходя мимо нее чуть ли не каждый день, не подозревают об истинном назначении стены плача.

– Где эта стена?– спросил Михаил с нескрываемым интересом, чуть подсмеиваясь над другом.

– Я покажу её… Во время проектирования отеля «Ашхабад» мне предложили

создать какой-нибудь интересный фонтан, и я спроектировал в Ашхабаде местную стену плача, дав последнюю возможность переселенцу, перед выездом из страны в Израиль, подойти к ней, поплакаться и подумать о себе. Несмотря на старания, человек от себя и судьбы далеко не убежит. Все в нас, а не вовне. Стена плача получилась великолепной. Она плачет. Слёзы-водяные струи текут по ней, сползая вниз, а затем, с помощью насосной станции, невидимо подаются вверх, чтобы снова стечь.

С чашкой кофе в руке, Александр прошел по холлу к прозрачной стеклянной стене первого этажа и показал, следующему за ним Михаилу, стену плача у фонтана с вертикальной панелью, примыкающей к торцу жилого дома, и являющимся частью архитектурного ансамбля, разворачивающегося перед семиэтажным отелем. Нагретые солнцем плиты, уложенные вокруг фонтана, служили частью бетонированной площади, тянущейся к Национальному театру, расположенному рядом с гостиницей.

– Мне представляется, что ты, как автор проекта, был первым, кто стоял у этой стены,– сказал Михаил, рассматривая фонтан.

– Разумеется,– ответил Александр.

– Твое сооружение, имеющее одноименное название, не похоже на расположенную в Иерусалиме Стену плача, к которой иудеи приходят молиться. Они засовывают в расщелины между камней Стены плача записки с просьбами, являющими посланиями к Всевышнему. Там отсутствует поток воды.

– Я знаю. У моей стены иное предназначение. Стена плача в Иерусалиме рассчитана на многочисленное скопление людей, а моя предназначена для индивидуумов. К ней приходят плакать над своей судьбой, а не молиться.

– О чём у неё можно плакать?

– Мало ли о чём? О том, что вас обманули, а вы, в отместку, обманули не всех,– хмыкнул Александр, после чего перешел на серьёзный тон,– о том, что перешагнули черту возмужания, определяемую возрастом Христа, и ничего существенного не создали; о том, что угасают радужные надежды переустройства общества к лучшему; о том, что в жизни надо постоянно бороться за кусок хлеба и постоянно доказывать право на существование; о том, что грехи наши тяжки; о том, что хочется чего-то светлого и покойного. Да мало ли о чём можно плакать! О не оправдавшихся начинаниях, утраченных иллюзиях, о юношеской мечте, о неиспользованных возможностях и горькой действительности. Не только о куске хлеба, но и о жирном куске, о любви, о своем счастье, о счастье детей и семьи, о никудышной жизни, о процветании и просветлении.

– И что? Плач помогает?

– Раздумья помогают. Всё сложное скрыто за простотой. Начинать следует с малого. Всё остальное происходит автоматически. Следует подняться на мостик, опереться одной рукой на одну из вертикальных выступающих бетонных полос, окаймляющих плавающую стену, вторую положить на лоб и, склонив голову, начать плакать. Методика простая. Слезы плакальщиков, струящиеся из глаз, сливаются с потоком воды, движущимся по стене, и смешиваются с водой бассейна фонтана.

Михаил уже давно смотрел на стену плача, выполненную из железобетона с множеством металлических рассекателей и сопел, пытаясь профессионально оценить работу своеобразного фонтана, создающего задуманный эффект. Доступ к ней осуществлялся с помощью мостика, в виде бетонной плиты, переброшенного через неглубокий бассейн и закрепленного на его бортах. Наличие мостика позволяло вплотную приблизиться к стене плача, а при необходимости, встать на рядом расположенный, прочный борт. По замыслу автора слёзы плакальщиков, сливаясь со стекаемой водой, усиливали жалобный поток очищения.