– Мыси достало, – отмахнулся хозяин лавки.

Ингигерд не знала грамоты, но ей тоже приносили бересту и читали то, что на ней было начертано. Как-то Харальд застал в палатах посадника Константина, сына Добрыни, читавшего берестяную грамоту, присланную с окраины Гардарики: «Литва встала на корелу. Ати буде война, молитеся князю».

– Воевода труса празднует, – сказал посадник. – Не дело князя тягостить!

– Видишь, Харальд, – улыбнулась Ингигерд. – Жене следует смотреть за детьми и домом, а приходится выслушивать донесения ярлов. Скорее бы возвращался мой любезный супруг.

Харальд подумал, что умение читать и писать пригодилось бы воину. Он поделился этой мыслью с Рёнгвальдом, но сын ярла придерживался иного мнения и сказал, что гораздо надежнее старинный способ, когда о войне и походе оповещают, послав стрелу с затупленным наконечником. Харальд не согласился с товарищем. Он подумал, что береста может рассказать гораздо больше, чем затупленная стрела. Главное, чтобы все знали грамоту.

– Здесь, как я погляжу, все грамотные, – заметил Рёнгвальд. – Даже бабы. Я перемигнулся с одной купчихой, так она прислала мне бересту, которую я не могу прочитать.

– Позови Сбыслава. Он объяснит, что от тебя нужно жене купца.

Дружинник Сбыслав прочитал тайную грамоту: «Буди в суббот во ржи али весть ведае».

– Купчиха приглашает тебя на свидание. Я знаю ржаное поле, где встречаются для тайных дел, – загоготал дружинник.

– Покажи мне это место, и я не посрамлю оркнейцев! – самодовольно сказал сын ярла.

Рёнгвальд выпил со Сбыславом за удачное свидание. Потом они выпили еще и еще, послали за медом и пили рог за рогом. Когда же пришла ночь, Сбыслав не мог подняться с лавки, а сын ярла, презрительно посмеявшись над слабостью дружинника, дошел до ладьи, сел в нее и начал грести быстро и уверенно, только почему-то в противоположную от Хольмгарда сторону. Он догреб до Ильмень-озера, и утром его нашли на одном из островков, храпящим на берегу.

Через день купчиха откликнулась очередным посланием: «К тоби дважды посылала бересту. Цто до мени зла имееши, оже еси ко мне в рожь не приходил. Бе ведь яко есть не годен, аже бы ти годен, то притекл».

– Не пойму, что написано, но, кажется, ты ее обидел! – высказал догадку Харальд.

– Пусть ее заберут норны! – простонал Рёнгвальд, держа у висков мокрую тряпку. – Она всего лишь жена купца. Не всем везет, как тебе.

– Что ты хочешь этим сказать? – удивился Харальд.

– Ингигерд думает, что ты научишь Магнуса и сыновей конунга держать копье и щит. Но все примечают, что ты проводишь больше времени с дочерью конунга, а не с его сыновьями.

– Эллисив… умная девочка… – смутился Харальд.

– К тому же она обещает стать красавицей. Но это неважно. Будь она уродлива, как сотня троллей, найдется тысяча желающих взять ее в жены. Ведь она – дочь повелителя Гардарики. Если тебе посчастливится стать зятем Ярицлейва Мудрого, ты легко возьмешь власть над Норвегией.

Харальд недоуменно воззрился на друга. Маленькая Эллисив и власть над Норвегией – что может быть нелепее? Хотя Рёнгвальд в чем-то прав. Что ни говори, а эта кроха – дочь могущественного конунга, который может отправить за море большую дружину. Впрочем, Эллисив столь молода, что подобные рассуждения просто смешны.

– Эллисив всего шесть или семь зим. Сомневаюсь, что девы из Гардарики выходят замуж в столь юном возрасте.

– Девы быстро взрослеют. Ты уйдешь в два-три викингских похода, а когда вернешься, увидишь ее уже невестой.

– Сначала я хочу увидеть ее отца. Сбыслав сказал, что не далее как завтра Ярицлейв конунг возвращается в Хольмгард. А еще говорят, что конунг скоро отправится в поход!

Услышав эти слова, сын ярла сразу же излечился от похмелья. Отбросив мокрую тряпку, Рёнгвальд вскочил на ноги и восторженно заорал:

– Давно пора! Мой Кроитель Черепов затупился без дела!

Харальд думал, что конунга Ярицлейва Мудрого будет встречать весь Хольмгард от мала до велика. К его удивлению, навстречу конунгу выехали только Ингигерд с детьми и свитой, а также священники и черноризцы. Новгородцы продолжали заниматься своими торговыми делами, как будто в город въезжал не повелитель Гардарики, а обыкновенный купец. Впервые за несколько недель на сером небе показалось яркое солнце, которое как будто радовалось прибытию конунга. Ярицлейва сопровождало множество знатных мужей, чьи великолепные доспехи сверкали под солнечными лучами. Дружинник Сбыслав сказал, что в свите Ярицлейва находится сын покойного конунга ляхов Болеслава.

– Ляхи разорили много наших городов. Однако сейчас все изменилось. Болеслав Храбрый умер, и между его сыновьями встала распря. Власть над ляхами перешла к Мешке, но его братья Беспримка и Тотошка считают себя обделенными. Беспримка прибился ко двору князя Ярослава Владимировича и слезно молит помочь против Мешки.

Дружина Ярицлейва Мудрого подъехала к пригорку, на котором их поджидали Ингигерд и духовенство. Новгородский епископ выступил вперед, сопровождаемый черноризцами, которые несли кресты и иконы. Всадник, ехавший впереди дружины, спешился и, прихрамывая, подошел к епископу за благословением. Харальд глядел во все глаза, стараясь запомнить, как выглядит один из самых могущественных правителей христианского мира. Ярицлейву было около пятидесяти лет. Его пристальный взгляд сразу напомнил Харальду ястреба, высматривающего добычу. Сходство с ястребом усиливал хищный горбатый нос на худом лице. Конунг сильно припадал на правую ногу.

– В какой битве он получил рану? – спросил Харальд.

– В схватке с медведем, – ответил Сбыслав. – В молодости князь любил охотиться на медведей и всегда бил зверя один на один. Но однажды ему попался медведь необычайного размера и силы. Он сильно помял конунга.

Старый черноризец, учивший Харальда славянской грамоте, услышал их беседу и вмешался:

– Сам дьявол обернулся в медведя, чтобы погубить князя Ярослава за его благочестие и любовь к попам и черноризцам. Но когда дьявол начал одолевать, князь вознес молитву святым угодникам, и они лишили чудища адовой силы. Ярослав велел построить церковь на том месте, где одолел нечистую силу. Церковь стоит на берегу Волги, а вокруг уже вырос град немалый, ибо людей тянет на святое место.

Благословив конунга, епископ произнес длинное наставление. Едва он закончил, к конунгу подбежала его дочь. И конечно, это была Эллисив. Она смело бросилась к отцу. Ярицлейв наклонился к маленькой дочери, поднял ее на руки и подбросил высоко в воздух. Эллисив нисколько не испугалась. Она смеялась от удовольствия, когда отец подбрасывал и ловил ее, а конунг вторил ее звонкому смеху. Тогда и другие дети подбежали к отцу, а за ними подошла Ингигерд с младенцем Хольти на руках. Сыновья теребили отца. Вальдемар, который был старше и выше других, держал отца за золотой пояс, а младшие уцепились за полы его платья. Эллисив заливалась смехом, сидя на отцовском плече, а Анастасия робко выглядывала из-за спин братьев. Конунг был счастлив в кругу семьи и по этой причине весьма милостив.