Потом явилась медсестра и заставила нас уйти. Я помогла Венетии подняться с маленького стула, и мы вышли в коридор. Моя младшая сестра подозрительно поглядывала на двери, мимо которых мы проходили, и бормотала что-то о кампании в поддержку чистоты в медицинских учреждениях. Мы остановились перед лифтами, и Венетия принялась копаться в сумке в поисках платка, но тут дверь со звоном открылась и из лифта вышел Эндрю.

— Второй раз за день. Вот это удача! — произнес он, улыбаясь мне. — Я принес кое-что твоему отцу. — Он показал мне коробочку. — Это халат. Мужчине необходимо уединение, а к нему постоянно вламываются медсестры. Да еще это унижение в виде подкладных суден… Ужас. И, — Эндрю вынул из кармана «Curly Wurly», — я захватил еще кое-что, благодаря чему можно вернуть себе форму. Больничная еда такая гадость! Я бы принес отбивную из молодой баранины, но подумал, что запах меня выдаст.

— Как это мило! Он будет рад тебя видеть.

Посмотрев на «Curly Wurly», я почувствовала, как у меня в горле образовался ком, и быстро и крепко обняла своего друга. Объятия получились неловкими и несколько неожиданными. Отойдя от Эндрю, я заметила, что он покраснел от удовольствия. Он уже собирался было открыть рот, но тут Венетия отвлеклась от своей сумки и сурово ткнула пальцем в шоколадку:

— Ему нельзя это есть, ты же знаешь!

Эндрю только сейчас заметил ее и слегка вздрогнул, но все же склонил голову в холодном приветствии:

— Венетия.

— Эндрю.

Они невзлюбили друг друга с того самого дня, когда моя младшая сестра случайно-нарочно выпустила воздух из шин его драгоценного велосипеда «Raleigh Chopper», а Эндрю случайно-нарочно уронил в дренажную канаву за нашим участком ее любимую заколку с бабочкой, и она лежала там несколько недель в грязи, заметная, но недосягаемая из-за решетки. Открытая вражда началась, когда Венетия рассказала всем, что Эндрю до сих пор спит под пуховым одеялом с изображением Микки Мауса, а Эндрю отомстил, похитив одну из ее Барби и оставив записку с требованием выкупа, которую Венетия хранила до сих пор, чтобы в решающий момент обнародовать. За последние два десятилетия они научились терпеть друг друга, как и положено взрослым людям в приличном обществе, но желание вернуться к былым временам — с похищением кукол и повреждением велосипедов — постоянно витало в воздухе.

— Я забираю эту шоколадку. — И Венетия протянула руку из-за моей спины.

— О, нет, не заберешь. — Эндрю увернулся, и я оказалась посредине довольно неудобного сэндвича из тел.

— Ради бога! — Я закатила глаза. — Это же больница.

— Скажи ему, чтобы он не давал дешевый шоколад нашему отцу, который находится на пороге смерти! — прошипела Венетия.

— Он не находится на пороге смерти! — возмущенно отозвалась я.

— Скажи ей, что человеку нужно что-то есть, — покачал головой Эндрю.

— Скажи ему, что шоколадки, купленной в газетном киоске на первом этаже, мог касаться кто-нибудь из санитаров. Она буквально сочится микробами! — возмущенно воскликнула Венетия.

— Значит, не прикасайся к ней, — пожал плечами Эндрю.

— И не буду.

— Отлично.

— Отлично.

Но Венетия все равно потянулась за шоколадкой. Я ожидала этого, поэтому быстро отошла в сторону, и она врезалась прямо в Эндрю, который, будучи джентльменом до мозга костей, поймал ее в довольно странные объятия. А затем они отпрянули друг от друга, размахивая руками.

— Палата отца там, чуть дальше по коридору, — усмехаясь, сказала я. — Два поворота направо. Очень мило, что ты зашел его навестить, Эндрю, да еще и в свой выходной. Что ж, увидимся позже, ладно?

— Я договорился снова взглянуть на то место, где будет ресторан, Эдди. В субботу в десять тридцать. Я так тебя расхваливал, что продавец очень хочет с тобой познакомиться.

— Продавец? Ресторан? — оживилась Венетия.

— Мы с Эдди открываем свое дело. — Эндрю светился от счастья.

— Что? — Моя сестра была настолько удивлена, что забыла об оскорблениях.

— Ну, — протянула я, поспешно сглотнув, — не то чтобы уже открываем, пока просто ищем место. Еще ничего не решено…

— Он будет называться «Le Grand Bleu». Это рядом с Кренли Гарденс. Мы пойдем смотреть на него в субботу, — сказал Эндрю. — Я пришлю тебе адрес, Эдс.

— Когда вы обо всем договорились? И почему я все узнаю́ последней? — настойчиво поинтересовалась Венетия.

— Потому что не все на свете нуждается в твоем одобрении, — высокомерно отозвался Эндрю. — И потому что, черт побери, еще ничего не произошло.

Рядом со мной со звоном открылась дверь лифта, однако Венетия стояла как громом пораженная. По всей видимости, идея Эндрю постепенно начинала ей нравиться.

— Знаешь, Эдди, хоть я и не одобряю выбранного тобой партнера — могу ли я каким-то образом отговорить тебя от идеи связаться с воплощением Сатаны? — вынуждена признать, что это потрясающая идея. Я всегда знала, что у тебя есть коммерческая жилка. — Сестра бросила на меня взгляд, полный восхищения. Двери начали закрываться. — Супер! И такой роскошный район. Знаешь… — Она сглотнула, и ее голос вдруг стал хриплым и глуховатым. — Мама была бы очень рада. О Эдди… — Венетия сложила руки на животе и блаженно улыбнулась.

Я бросила на Эндрю взгляд и вздохнула, а затем нажала кнопку — наверное, в сотый раз, — и дверь снова открылась.

— Возможно, — сказала я, входя в лифт, скорее себе, чем кому-то еще, потому что Венетия все еще стояла на лестничной площадке, радостно кивая. — Но кто знает, что бы она подумала об этом на самом деле?

Когда я вернулась в кондитерскую, было тихо. В кухне Клер томилась от ожидания, протирая шкаф в глубине помещения и напевая старинные оперные мелодии. Я удалилась в кабинет, якобы для того, чтобы заняться бумажной работой, а на самом деле чтобы наконец дозвониться до мистера Трогмортона-старшего. Я в пятый раз набрала окстедский номер, и в полумраке маленькой комнатки дисплей зажегся ярко-зеленым светом. Я поговорила с секретарем, сообщившим мне, что мистер Трогмортон примет мой звонок «буквально щас», а затем устроилась в кресле поудобнее, откинувшись на спинку, а ноги поставив на маленькую мусорную корзину напротив, и стала ждать.

Прошло меньше минуты, и в трубке послышался довольно приятный голос:

— Алло?

Говорил пожилой мужчина.

— Миссис Харингтон?

На этот раз я не растерялась.

— Нет. Вообще-то это Адель Харингтон, — отозвалась я. — Я дочь Элизабет Харингтон. Моя мать умерла год назад.

— О, что ж, я искренне огорчен.

— Вы ее знали? Я имею в виду, знали ли вы ее лично?

— В общем-то да. — В голосе мистера Трогмортона послышалось удивление. — Не очень близко, конечно, но я несколько раз встречался с ней после смерти ее отца.