поддержал, сказав, что в игре реализована необычная система выпадения вещей после смерти игроков. Если в остальных играх обычно выпадают вещи с определенным шансом и обычно одна или две и можно самые дорогие вещи защитить от выпадения, то в Мире героев все наоборот. Суть мира в героях, а какой же ты герой, если не смог сохранить свое имущество, поэтому выпадают в первую очередь самые крутые вещи из тех что были на тебе надеты.

Навалив на телегу сена мы с Уной и Свасудом улеглись на него, а Альвгейра после голосования посадили в качестве рулевого. Телега тронулась, унося нас к городу Годхавну, последней точке нашего путешествия на этом острове. Под мерный скрип колес я задремал.

Ближе к обеду меня растолкал Альвгейр, лишив меня возможности узнать, чем закончился сон, про то как я стал императором Мира героев. Никогда не замечал в себе тяги к мировому господству, но подсознание не обманешь. Интересно, что бы по этому поводу сказал дедушка Фрейд? Медленно сняв с груди голову Уны, она при этом не проснулась я выбрался из сена, а Альвгейр плюхнулся на мое место.

Есть не хотелось, друзья-товарищи дрыхли, поэтому остановку на перекус решил не делать, только напоил пони и сверившись с картой двинулся дальше. Дорога была пустынна, ни путников, ни обозов торговцев, разбойники похоже тоже взяли выходной. Залез в систему проверил, нет ли какого общегосударственного праздника, праздника не было. Мне бы расслабиться и успокоиться, но что-то это спокойствие вызывало у меня все большее беспокойство.

Паранойя, паранойя, а я маленький такой. Переиначил слова старой песенки от Вилли Токарева. Достал из мешка свои доспехи и на всякий случай облачился. Открыл окно персонажа и полюбовался на себя в полном облачении. Выгляжу статусно: плащ из шкуры белого медведя, кольчуга ледяного дракона, начищенный до блеска шлем. Прям вылитый конунг. Что-то меня опять в дали дальние подсознание потянуло. Тут бы до дома добраться хотя-бы. Хорошо, что Уна спит, а то высказала бы мне, что ей запретил комплект валькирии светить почем зря, а сам тут расселся во всей красе.

На телеге поднялся Свасуд. Зевнув во всю свою зубастую пасть, он потянулся и встряхнулся. Потом спрыгнул с телеги и потрусил в придорожные кусты. Хорошо быть кисою, хорошо собакою, ну а дальше по тексту. В кустах раздался треск, потом из кустов вприпрыжку выскочил заяц, а за ним сосредоточенный Свасуд. Вот зайцев я до этого вроде не видел, просто не попадались или их недавно добавили? Я обеими руками за животное разнообразие, больше мяса всегда хорошо и нам людям и животным.

Солнышко пригревало все сильнее, сидеть в полном облачении становилось все труднее. Я героически переносил тяготы и лишения. Хотя героического в том, чтобы ехать на телеге было мало, вот если бы я пешком шел, было бы гораздо больше. Паранойя вроде отступила, и я снял доспехи и сложил обратно в мешок. Свасуд погонявший, но не догнавший зайца запрыгнул опять на телегу и снова улегся спать.

Постепенно день клонился к вечеру и усмотрев недалеко от дороги ручеек я свернул телегу к нему. Альвгейр и Уна слезли с телеги и присели к костру, который я как раз развел. Судя по виду Уны, она была готова спать еще. Я кивнул на нее Альвгейру и показал, что дежурить будем вдвоем, причем он первый. Альвгейр в ответ кивнул и достал из мешка выданные на дорогу Фрейдис припасы.

После простого, но сытного ужина, мы с Уной улеглись под телегой, а Альвгейр со Свасудом остались сторожить. В полночь я сменил Альвгейра. Никаких происшествий за время его дежурства не произошло. Моя паранойя снова начала вопить в голос, что такая тишина явно не к добру и надо всеми силами готовиться к гадости. Свасуд нарезающий круги вокруг стоянки вернулся и потянул меня зубами за штанину. Я встал и пошел вслед за ним. Недалеко обнаружился странный пень, на котором горкой лежали мясо и фрукты.

Это напомнило мне происшествие с маахисами, и я решил внести свою лепту в подношения на пне. Достал из мешка еще мяса и фруктов, добавил к ним лук, стрелы и пару ножей. Поблагодарил бога охоты Тепу за удачную охоту. Система сообщила, что отношение бога тепу сменилось с ненависти на неприязнь. Уже хорошо, теперь маахисы не будут специально нас выискивать по всему острову. Правда если мы друг на друга наткнемся миром разойтись не получится. Очень надеюсь, что на Исее маахисов нет.

Утром Уна выглядела гораздо более отдохнувшей, и вызвалась порулить телегой. Дорога поднялась на очередной холм и вдали показались стены Годхавна. Последний промежуточный пункт пути на дороге к дому достигнут. Примерно через два часа мы проехали через ворота Годхавна. Стража нас естественно остановила, но пустая телега их разочаровала.

Годхавн стал более людным с нашего последнего посещения. Я стараясь не показать своего интереса всматривался в лица прохожих пытаясь понять это местные или игроки. Уна спросила, что я так сосредоточенно высматриваю. Объяснил ей, и она тоже включилась в игру, потом к нам присоединился и Альвгейр. Совместными наблюдениями пришли к выводу, что похоже игрока можно отличить от местного по взгляду туриста и периодическим замираниям на месте, когда они обращаются к системе.

Без приключений добрались до двора Сигмара Везунчика. У него было шумно. Похоже какая-то ватага воинов у него стала на постой. Нас он встретил как родных. Сразу согласился купить телегу и пони, причем даже цену не пытался сбить. Пони ушли за те же деньги, а за телегу он назначил цену в пять ортугов, мы тоже не стали торговаться и ударили по рукам.

Чтобы не мешать веселью внутри дома мы разместились снаружи. Служанки принесли нам снеди и напитков, и мы начали свой импровизированный пир. Сидели молча, как-то неожиданно навалилась усталость и душевное опустошение. Был пройден длинный путь и остался последний рывок.

Из дома вывалилась ватага галдящих викингов. Они увидели нас и гомон их резко снизился. Они что-то обсуждали между собой и наконец один из них подошел к нашему столу. Не обращая внимания на нас с Альвгейром, он уставился на Уну. Я откинулся немножко назад и положил руку на большое деревянное блюдо. Обнажать оружие в доме Сигмара Везунчика я не хотел, чтобы не портить отношения с хозяином, да и ронять уровень отношений с городом тоже не хотелось. Если урманин перейдет черту, то блюдо его легко успокоит.

— Меня называют Оддкель Йотун, может тебе оставить