С момента окончания предыдущего допроса прошло два часа. Михаэль ждал, не сводя глаз с проклятых экранов. На них вертелась зеленая спираль. Вот она рассыпалась на мириады кружащихся вихрем голубых кубов, вскоре сгинувших в черной дыре. Так в космосе черные дыры поглощают звезды… Все четыре экрана демонстрировали одну и ту же картинку. Время от времени появлялись идиллические пейзажи – острова с кокосовыми пальмами, деревеньки с домами под соломенными крышами, озеро с лебедями, но чаще он видел распятого Христа в окружении двух распятых же разбойников.

Михаэль содрогался при виде этой картины – обычно она предваряла ужасный видеоряд: люди в концентрационных лагерях, фрагменты трупов, отрывки из фильмов ужасов, репортажи с мест военных действий. Потом наступал момент, и на экране появлялись его тюремщики. Четверо, чьи лица не выражали эмоций. По одному на каждом экране. Трое светских и один монах. Все четверо его допрашивали, но не вместе, а по очереди.

Но его так просто не возьмешь. Он умел становиться неподвижным, словно камешек на дне мутной тропической реки, и инертным, как крокодил, на протяжении многих дней переваривающий свою пищу. Ничто не достигало его разума, словно укрывшегося в непроходимых джунглях. Когда он сам того захочет, и при условии, что Господь вернет ему Инесс, он возродится столь же чудесным образом, как возрождаются травы на лугах, и найдет способ бежать из логова «Opus».

Обитатели крепости Ангелов рассудили по-иному.

– Он часами сидит не шевелясь, – сказал один из нумерариев.

– Не забывай, что он годами один жил в джунглях, – пояснил другой.

Пятнадцать сотрудников ордена наблюдали за Михаэлем посредством скрытых камер: одиннадцать нумерариев, три монаха и священник по имени Ортега Солер, которому было поручено руководить этой операцией. Отец Солер, некогда работавший в Вальядолиде психиатром, был влиятельным духовным наставником в центре «Дела» в Торресьюдаде. Его руководитель Хуан Кальдерон приказал ему проникнуть в тайну этого иезуита. Солер со рвением принялся выполнять поставленную задачу и перед каждым допросом просил помощи у Господа, нещадно стегая себя плетью.

– В два тридцать моя очередь говорить с ним в течение часа, – сказал он. – Без четверти пять брат Гомес покажет ему фотографии реликвий. В конце концов он расколется.

– Почему мы не используем лекарственные препараты? – спросил брат Гомес. – Препараты или добрые проверенные средства нашей святой инквизиции?

– Наш руководитель, – ответил Ортега, – настоятельно просил меня щадить его. Значит, мы будем придерживаться выбранной тактики. Наша цель – сломать его психику, добиться физического и морального истощения.

Больше он не сказал ни слова. Образ руководителя, Хуана Кальдерона, возник перед глазами у каждого, кто находился в комнате, и это видение сопровождалось хохотом госпожи Смерти и треском адских костров. Они боялись его как огня.

Нет, не просьба, обращенная к Господу, донеслась до него из-за толстой стены. Это был покаянный псалом на испанском, который на торжественных богослужениях следовал за актом покаяния:

«Враг преследует душу мою, втоптал в землю жизнь мою,

принудил меня жить во тьме, как давно умерших.

И уныл во мне дух мой, онемело во мне сердце мое.

Вспоминаю дни древние, размышляю о всех делах Твоих,

рассуждаю о делах рук Твоих.

Простираю к Тебе руки мои; душа моя —

к Тебе, как жаждущая земля.

Скоро услышь меня, Господи:

дух мой изнемогает; не скрывай лица Твоего от меня,

чтобы я не уподобился нисходящим в могилу».

Голоса внезапно смолкли. Вместо них раздался приглушенный шепот, словно включились невидимые громкоговорители. Михаэль очень устал, но не мог решиться заснуть. Сидя на своей постели, он прислушивался к доносившимся из крепости шумам. Глаза его неотрывно следили за быстро сменявшими друг друга картинками. Теперь он хорошо знал обычаи и методы «Opus». Кто-то направлялся к его камере. Он узнал шаги – мужчина прихрамывал.

«Еда», – подумал он.

Послышался щелчок, открылось окошко в нижней части двери, и появился поднос с едой. В тот же миг он услышал шипение, за которым обычно следовало: «Добрый вечер, отче». На экране появилось лицо мужчины, гладкое и добродушное. Нумерарий назвал свое имя – Ортега. Он допрашивал Михаэля с того самого дня, как тот очнулся в камере, а значит, вот уже семь дней. Он появлялся в разные часы дня и ночи, чередуя свои «визиты» с «визитами» пожилого монаха.

– Как ваше самочувствие, отче? – спросил Ортега.

Михаэль не ответил на вопрос. «Одет как обычно», – констатировал он, выдерживая колкий взгляд нумерария, чьи волосы цвета соли с перцем были подстрижены очень коротко. Черный костюм, белая рубашка, черный галстук… Образцовый нумерарий «Opus Dei», человек холодный и расчетливый.

Глаза Ортеги обшаривали между тем утлы комнаты и стены, покрытые слоем белой штукатурки. Из мебели здесь были металлическая кровать, шкаф, сосновый стол и два соломенных стула, а еще простое коричневое распятие. Дверь, ведущая в туалет, закрыта. Он даже не прибегал к помощи еще одной камеры, установленной в туалете. Из замка Ангелов, оснащенного новейшими системами электронного наблюдения, невозможно бежать. Пальцы Ортеги пробежались по клавиатуре компьютера. Открылось сверхсекретное досье. На трех других экранах, находившихся в поле зрения Михаэля, появились пять манускриптов.

– Не могли бы вы сказать, что думаете об этих документах? – спросил Ортега, глядя на Михаэля, не выказавшего интереса к происходящему.

Михаэль заморгал. Шея затекла, голова стала тяжелой. Усталость подтачивала его силы.

– Почему вы не спите? – продолжал нумерарий, и голос его зазвучал почти ласково. – Мы не станем убивать вас спящего. Мы никогда не будем действовать, как легионеры Христа. Мы пацифисты…

– Ваши фильмы и молитвы мешают мне спать.

Михаэль встал с постели и подошел к экрану, на котором было изображение Ортеги. Прижав пальцы к плазменной поверхности, на уровне безмятежного лица своего собеседника, он попытался сконцентрироваться. Нумерарий щелкнул клавишей, и листки с текстом увеличились.

– Интересно, не так ли?

– Вы снова хотите проверить мои знания?

– Нет, вы уже доказали нам, что вы – лучший.

В ходе предыдущих «визитов» Ортега показывал Михаэлю два документа: текст на древнеперсидском по зороастризму и зашифрованное немецкое послание времен Второй мировой, речь в котором шла о событиях на Западном фронте. Михаэль без труда перевел текст и расшифровал документ.

Его любопытство ученого было велико. Михаэль изучил пять документов. Пять отрывков из Евангелия от Иоанна на греческом.

– Исследователи датируют эти рукописи первым веком нашей эры, – сказал Ортега.

– Возможно.

– Это точно! Они были написаны через тридцать три года после смерти Христа. Их обнаружили в Эфесе. И есть мнение, что автор – сам святой Иоанн.