Но Оля полетела в другом направлении. Точнее поплыла. И эту историю мне уже поведал мой друг, высокопоставленный кореец.

К Оле в гости, на океан, прилетел её дружок и вся его банда нарко-трафика. И они все вместе стали пытаться по воде переправить большую партию наркоты. И Оля в этом участвовала. Решила заработать большие деньги. Но она была под наблюдением и так все они попали в поле зрение спецслужб Южной Кореи. И их на этом нарко-трафике всех взяли. А партия наркотиков была просто колоссальная. Тонны наркотиков для Европы.

При задержании банды почти все члены преступной группировки погибли. Олю ранили, и она отправилась в тюремную больницу.

А я попросил друга-корейца, чтобы он пошёл в бар, где работала Оля, и выкупил все видео её работы. Там же всё пишется, а потом монтируется и продаётся на подпольных азиатских порно рынках.

500 баксов и многие часы её работы были у меня. Я не буду тебе рассказывать, что я там видел. Ну, это не честно по отношению к Оле. Всё там было очень и очень плохо. Потому что очень унизительно.

Да ладно. Не плачь. Я продолжаю.

Мой друг сказал, что Олю можно спасти – вытащить из тюрьмы, а иначе она скоро погибнет. Она очень красивая по корейским меркам и охранники просто будут её насиловать до смерти. Да и сама тюрьма – в ней по долгу не выдерживают, специально за наркотики туда сажают, чтобы человек там сгнил, и побыстрее.

Да – дорого, да – много хлопот, но её можно было спасти.

– Было??? Ты что, ее не спас??? Что-то мне поплохело от твоего этого рассказа. Пыхну-ка я самокруткой… – почти проскулила Катя, раскурила травку, затянулась, задержала дым в себе и выпустила его мистически, как гусеница в фильме про Алису и её Страну Чудес.

А я продолжал. И я знал наперед, что в моем, этом, рассказе ни каких чудес и не предвиделось.

– Я прилетал к ней в тюремную больницу.

Вот так мы с ней и познакомились.

Я ей привез передачу: сигареты, вкусняшки, чистой воды, смену белья, полотенца, что-то ещё…

На нашем этом свидании она просто смотрела на меня и слёзы катились у неё из глаз.

Молчала и плакала. И мне показалось, что это плачет не она, а плакала её душа. О любви, о верности, о нашей не состоявшейся семье, совместной нашей жизни в столицах мира, о наших не родившихся детях и всего того счастья, от которого она так легко, почему-то, отказалась.

За неразборчивыми сексуальными связями, наркотикам, алкоголем, пошлой работой, она просто не смогла сделать этот правильный выбор.

И когда у неё всё это отобрали, эту мишуру и эту грязь, когда жизнь ей показала, что следствием её поступков станет ранняя её смерть в вонючей, старой, плесневелой тюрьме, тогда она и увидела насколько красиво и радостно было бы ей жить в чистоте и верности.

И вот, её счастье, и её жизнь, и её спасение, сидит перед ней. Я могу её спасти и она, наверное, это понимает, что я и только я могу её отсюда вытащить. Но также она осознает, что она сделала за эти месяцы с нашими отношениями. И у неё просто не было сил и гордости меня попросить. Потому что, если бы она меня попросила, я бы точно её спас.

И я не хотел, чтобы она меня просила.

И она – не попросила.

Оля только положила свою ладонь на мою руку, и хотела её поцеловать. Поцеловать мою руку. Эта немая мольба о помощи и спасении.

Я отказал ей в милосердии.

Я не стал вмешиваться в её судьбу. Я честно тогда считал, что ей надо сменить тело и начать новую жизнь.

Просто сказал ей слова поддержки, отставил передачку и ушёл.

Во мне говорила справедливость.

Справедливость, как самое жестокое состояние сердца.

И я ушёл. Ушёл навсегда. Улетал в слезах. Но улетал.

А через полгода Оли не стало.

И мне, наверное, в день её смерти, был сон, как явь. Как в одной из прошлых жизней была у нас с Олей запретная любовь. И наша любовная связь открылась, но она меня не предала. Сама погибла. Её казнили. Но меня она не выдала. Даже под пытками. Она не выдала меня, и её убили. Но она спасла мне жизнь и моё социальное положение, и погибла за меня. Она тогда, в той жизни, свой экзамен сдала. А я получается, сейчас, в этой жизни, свой экзамен не сдал.

И мне приснился этот сон, и рыдал я в этом сне. Проснулся, записал свой сон и потом, из всего этого, получился рассказ, который я назвал «Ольга», опубликовав его в инете. На меня вышло издательство, предложили, что бы я и дальше писал, а они это издавали.

Вот так я стал профессиональным писателем. Благодаря такой странной интернет любви.

Мне вообще сны не сняться. Только очень и очень редко приходят видения. И я им верю. Сон, как забытая явь.

Вот такая история.

Я замолчал. Тишина. Катя ревела. Беззвучно.

Я думаю, она оплакивала не только Олю или Нику, или себя – она плакала за всех девушек мира. Которые жили. Которые живут. Которые ещё будут жить. За все горечи непростой женской судьбы были её слезы. Я обнял её, и мы ревели вместе.

Вот так состоялся мой 500 секс. Первый и единственный в своем роде. Какой-то неистовый и отчаянный.

Секс и слезы. Это был очень странный, но всё же… секс.

Глава 28

Мы лежим, на половину, укрывшись одеялом. Отдыхаем. Курим. Молчим.

Катя говорить начала первой.

– Слушай, а ты всё-таки скажи, только честно: почему ты не спас Олю? Я чувствую своей женской чуйкой, что ты что-то там не договариваешь.

– Да. Есть такое. Это всё было у меня, как исследование сердца современной девушки. Хотел узнать, что к чему и как. Есть некие противоречия и я эти противоречия пытался… Не знаю. Пытался в них разобраться или понять. Что-то для себя уяснить. И как всякое исследование души, это всё было жестко. Да. Признаю. С Олей, это как испытание лекарств или косметики над кроликами, мышами… Блин. Как мне плохо на сердце от всех этих воспоминаний! Как плохо.

– Так. Дорасскажи. Освободись от этого груза. Может, я тебе чем-то помогу. Я же работаю и общаюсь с девушками. И сама девушка. Многое мне понятно. Я вижу