личные качества и относились к нему с большим уважением. В армию к нам часто приезжали Г.К. Жуков, А.М. Василевский, Н.Ф. Ватутин, другие представители Ставки. Все они признавали одаренность командарма и никаких претензий к нему не предъявляли.

Это уважение к командующему накладывало определенный отпечаток и на работу штаба армии: нам, офицерам штаба, работалось относительно легко, спокойно.

— Мне довелось, — говорит в заключение П.Н. Лащенко, — прослужить на фронте вместе с Иваном Даниловичем около двух лет: сначала начальником оперативного отдела, затем заместителем начальника штаба армии и командиром дивизии. Когда он уезжал из армии, то сказал мне: “За два года я вас ни разу не застал спящим”. То же самое и я за это время никогда не видел, чтобы он отдыхал».

И вот что-то предстоит впереди? Одолевали даже сомнения — в Москву вызывают не только выдвигать, но и «задвигать».

На аэродроме в столице Черняховского встретил офицер из Генштаба. Он сказал:

— Вас ждет генерал Антонов.

Машина мчалась по серым малолюдным улицам, только разноцветные светофоры мелькали — зеленый, желтый, красный.

Генерал армии Антонов встретил приветливо. Последовали обычные в таких случаях: «Как здоровье?», «Как долетели?». Черняховский автоматически отвечал, улыбался, но все же ждал: зачем вызвали? Наконец начальник Генштаба сказал:

— Жуков и Василевский рекомендовали вас на должность командующего фронтом. Генеральный штаб (не сказал — я) поддерживает. С вами хочет побеседовать товарищ Сталин.

Теплая волна крови прилила к щекам и распространилась по всему телу. И опять автоматически, еще не осознав значительности перемены в своей службе, Иван Данилович сказал:

— Благодарю за доверие.

Алексей Иванович понимал взволнованность генерал-полковника и необходимость осмыслить и пережить происходящее, поэтому решил тут же его отпустить:

— До десяти вечера вы свободны. Поезжайте домой. Семью, наверное, еще не видели. За вами на квартиру придет машина Черняховский пожал руку Антонову, искренно поблагодарил:

— Спасибо вам, товарищ генерал армии, за все! — И, чтобы Антонов понял, что имеет в виду новое назначение, шутливо добавил: — И за машину.

Антонов оценил остроумие Черняховского, про себя отметил: «Во всех отношениях прекрасный человек».

Дома шквал объятий и поцелуев. Анастасия Григорьевна, Нилуся и Алик буквально повисли на нем. Два года не видел детей — выросли, похорошели.

Остаток счастливого дня в быстрых, суматошных разговорах.

— Я, папка, твой наказ выполняю, учусь на отлично, — довольно говорит Нила.

— А я пойду осенью в первый класс! — перебивает сестру Алик.

Такой же суматошный обед, дети бегают из комнаты в кухню, накрывают на стол, а жена оттуда выкрикивает мужу разные новости о родных и знакомых. А у Ивана Даниловича и в этой суете постукивает одна мысль: «Как примет Сталин? Что он предложит?»

И вот уже просигналил во дворе шофер, и Черняховский мчится в Кремль.

Секретарь Сталина Поскребышев немедленно доложил о прибытии Черняховского и, возвратясь, не закрывая двери в кабинет, пригласил:

— Заходите.

Кабинет был просторный, справа в углу у окна письменный стол, слева длинный стол, покрытый зеленым сукном, два ряда стульев вдоль стола. Вся комната окаймлена высокими дубовыми панелями. На стенах портреты Маркса, Ленина, Суворова, Кутузова. От письменного стола к двери — красная ковровая дорожка, и по ней, как продолжение галереи портретов на стене, шел навстречу Сталин. Он, пожимая руку Черняховского, пристально посмотрел на него и сказал:

— Вот вы какой! Проходите. Садитесь, поговорим. — Сам сел не за письменный стол, а в торец стола для совещаний. Продолжил: — Мне много хорошего докладывали о вас Рокоссовский, Жуков, Василевский. Да я и сам знаю о ваших успешных действиях под Воронежем и на Украине. Пора вам руководить в более крупных масштабах. Мы на Политбюро посоветовались и решили предложить вам должность командующего фронтом. Как вы к этому относитесь?

Иван Данилович, сдерживая волнение, ответил:

— Великая честь для меня. Сделаю все, чтобы оправдать ваше доверие.

— Вот и хорошо. Мы намерены послать вас на белорусское направление, там будет разделен Западный фронт на три Белорусских. Первым Белорусским будет командовать Рокоссовский, Вторым — Петров, Третий предлагается вам. После украинских степей белорусский театр военных действий иной — лесисто-болотистый.

— До войны я служил в Белоруссии, те условия мне знакомы.

— Тем более. Как вы оцениваете обстановку на этом направлении?

— Войска этих фронтов нависли над флангом центральной группы армий противника, и немцы, испытывая «котло-боязнь», непременно будут укреплять этот участок.

— Следовательно, вы считаете — германское командование ожидает, что летом мы предпримем активные действия в Белоруссии, а не на южном и юго-западном участках советско-германского фронта?

— Да. И немцы не случайно стянули силы на правое крыло 1-го Украинского фронта. Если создать впечатление, что мы готовим большое наступление на юге, то они станут наращивать силы туда.

— Противника на мякине не проведешь, — заметил на это Сталин. — Немцы внимательно следят за передвижением наших танковых армий и полагают, что, где мы их сосредоточиваем, там и нанесем главный удар. Вот мы и решили пока оставить две танковые армии на Украине. Пусть немцы туда стягивают резервы.

Помолчав, Сталин продолжал:

— В предстоящей летней кампании мы нанесем несколько последовательных ударов на различных направлениях, так чтобы противник не смог заподозрить нашу подготовку в Белоруссии. А во второй половине июня развернем сражение за полное освобождение Белоруссии. Таков общий замысел.

— На всех направлениях трудно иметь превосходство над противником в танках и артиллерии.

— Секрет успеха в том и заключается, что мы не сосредоточиваем силы на всех направлениях одновременно… — Сталин пояснил: — В каждой из танковых армий, которые действуют на Украине, танков не больше, чем в полнокровном танковом корпусе. Основную массу танков из резерва Ставки используем не для пополнения этих армий, а для соединений на направлении главного удара в Белоруссии. Успех здесь будет во многом зависеть от действий вашего фронта.

— Я приложу все силы на выполнение этого замысла.

— Может быть, у вас есть какие-то вопросы?

— Хотелось бы уточнить насчет руководящих кадров штаба фронта.

— Это — на ваше усмотрение. Можем сформировать штаб фронта заново, а старый состав штаба передать 2-му Белорусскому — генералу Петрову.

— У товарища Петрова опыта побольше, поэтому лучше бы старый состав штаба Западного фронта передать мне — 3-му Белорусскому. Только вместо члена Военного совета товарища Мехлиса просил бы назначить другого.

— Вопрос назначения члена Военного совета фронта решает Государственный Комитет Обороны. — Сталин нахмурился. — К тому же он член ЦК. Какие у вас к нему претензии?

Черняховский хорошо помнил, как Мехлис расправился с Павловым и другими генералами в самом начале войны. Да и сам едва не попал под его