— Подобные неприятности могут случиться с любым.

— А кто выкрасил озеро в желтый цвет, чем надолго отпугнул рыбаков и лишил двор свежей рыбы?

— Зато какие прелестные стены получились в спальне его величества!

— А кто облысил всех кур в королевском птичнике?

— Почему вы не упоминаете о повышенной мягкости новых перин?

— А кто побудил статую короля Хеннерта шастать по всем дартским кабакам и требовать эля?

Маг насупился.

— А?.. — собрался было продолжить реестр всех этих безобразий Марона, однако его внимание привлекла необычайная тишина.

Тут выяснилось, что все в пиршественном зале молчат и внимательно следят за их перепалкой.

— Молчать! — не выдержал Оттобальт. — Позорите меня перед драконом. Добро бы свой был, а то почти незнакомый, а вы ведете себя как дети малые. Вапонтиху вашего папу на завтрак! Чтоб на вас моя тетя глаз положила!

— Проклинать вредно, — испуганно сказал маг. — Чего доброго еще сбудется.

Оттобальт спохватился и примирительно обернулся к Дитриху:

— Прошу простить меня за грубость, ваше драконоподобие.

Хруммса с восторгом перевел на немецкий всю перепалку министра и мага, а затем и гневные выкрики короля. Поэтому Дитрих с пониманием произнес:

— Ничего, ничего, продолжайте. Дисциплина! Вот что превыше всего!

— О! — Король упер указующий перст в потолок. — А я тут всех распустил. И министров, и магов, и тетю. И даже какого-то идеолога — одному Душаре известно, кто он и чем занимается при моем дворе. И этого вот полиглота тоже. И безумного лесоруба Кукса. Поэтому постанавливаем: Мулкеба, продолжай наше собрание и поясни гостям, что ты имел в виду, когда задавал свои дурацкие вопросы.

Мулкеба собрался было встать, дабы произнести пламенную речь, однако Оттобальт неожиданно ловко и предусмотрительно наступил ему на полу плаща, и маг плюхнулся на свое место.

— Сидеть, я сказал! — прошипел король сквозь зубы. — Мы с драконом наведем тут порядок.

Мага передернуло. Однако демона не проигнорируешь.

— Я, ваше огнедышество, когда спрашивал про победу, хотел у вас выяснить: что вы изволите кушать в честь этого праздника? Мы ведь люди смертные, оттого не ведаем, что драконы предпочитают поедать в праздничные дни.

Морунген обалдело переглянулся с Вальтером.

— Так, а разве мы не люди? Чем мы хуже остальных?

Зал дружно рассмеялся и даже зааплодировал, приветствуя такое проявление драконьего остроумия. Оттобальт проговорил, утирая выступившие на глазах слезы:

— Не знал, не знал, что драконы бывают такими шутниками. — Пальцем подманил к себе слугу и приказал: — Позови сюда повара. И все-таки, ваше драконоподобие, — продолжал король, — коль дело приняло такой серьезный оборот, хотелось бы лично от вас услышать, что прикажете подать к праздничному столу? Да! И в каких количествах?

Морунген наклонился к Треттау и тихо произнес:

— Не теряй бдительности. Они намекают нам на то, что знают, сколько человек осталось в танке. Правда, эти люди производят впечатление дружелюбных и мирных поселян, но русским доверять до конца нельзя. К тому же лично у меня вызывают тревогу их странные фразы про драконов, магов — какие-то явные галлюцинации.

— Дикие люди, — отвечал Вальтер. — Похоже, они сами верят в то, что говорят. Или это такой поэтический язык.

— О да! — подтвердил Морунген. — Язык у них поэтический. Скажем, сравни — «Буря мглою небо кроет» и «Комиссар солдат матом кроет». Ты улавливаешь разницу?

— Не очень.

— Вот и я говорю — великий язык.

— У нас тоже был Гёте.

— Это правда, но Гёте можно понять. У него, скажем, юный Вертер умирает от любви. А у них Пушкин говаривал: «Нет, весь я не умру». Вот как можно умереть частично?

— Не знаю.

— И я не понимаю. А другой их поэт сам честно признал: «умом Россию не понять».

— Верно, — согласился Вальтер. — Это мне близко и доступно. Здесь вообще ничего умом не понять.

— Дело в том, — вкрадчиво произнес Оттобальт, понимая, что на него возложена ответственная миссия договориться с драконом, — что у нас есть проблема похлеще варваров. То есть за истребление и уничтожение бруссов мы, конечно, признательны и сейчас же оговорим меню праздничного ужина, но хотелось бы узнать поточнее относительно ваших планов на предмет ее величества.

Морунген остолбенел.

— То есть собираетесь ли вы решать этот вопрос категорически и радикально — или мягко и поэтапно?

— Дракон не понимает, — громким шепотом сказал Мулкеба.

— Почему? — уставился на него Оттобальт.

— Он еще не покормлен.

— Понятно.

Как раз в эту минуту в пиршественный зал и вошел долгожданный повар:

— Звали, ваше величество?

— Да, Ляпнямисус, выслушай гостей и приготовь наилучшим образом все, что они изволят попросить на ужин, то есть на обед. То есть я имею в виду и ужин, и обед, и завтрак, и промежуточные трапезы. Потому что если они проголодаются, то попросту сожрут всех, Душара их задери! И это нужно учитывать. Хруммса! Не переводи!

Повар склонился перед королем и не без опаски приблизился к гостям. Морунген оживился:

— Нас будет пятеро.

Сделав широкий жест, описавший добрую половину Упперталя, он пояснил:

— Еще трое подойдут позже.

Хруммса перевел.

Король откинулся в кресле и стал хватать ртом воздух.

— Спокойно, ваше величество, — призвал его маг. — Должны же они там закончиться.

— Я уже начинаю в этом сомневаться, — просипел король.

Повар Ляпнямисус с некоторым удивлением водил глазами, изучая все загадочные пассы Дитриха, и записывал его пожелания, макая заточенную палочку в воду.

— Свиные тушеные ножки, квашеной капустки, пива бы…

— Эля, — перевел Хруммса. — Но крепкого и хорошего. И пупунчикские ножки с квашеной пусатьей.

— Колбасок жареных. А еще, скажем, из французской кухни — салат крабовый, сыр с голубой плесенью, а можно и «Бонифас» с грибами, гуся с вареньем и шкварками…

— Из хаабской кухни — салат из бамбаньерских крабов, деликатесные пыр-зик-саны, толстенького усякра, политого вареньем и в собственном поджаренном сальце.

— Пусть не учат Вапонтиха плавать, — буркнул довольный повар. — Сообразим в лучшем виде. Они про своих сырых неприготовленных девственниц навсегда забудут.

— Хруммса! Не переводи! — застонал Оттобальт. — А то они надолго у нас останутся питаться.