— Что он говорит?

Однако полиглоту было не до Генриха. Он как раз пытался втолковать Мулкебе пару простых истин:

— Нет, нет, это другая дудка, под нее у них сейчас Европа пляшет. — Он торопливо обернулся к немцам и успокоил их: — Мы тут, знаете ли, очень отстали от цивилизованного мира, если не сказать больше.

— Да, да, мы все понимаем, — посочувствовал Дитрих. — Когда война закончится, дела пойдут к лучшему, Германия не позволит никому в России жить плохо. Мы построим большое, сильное общество.

— Представляю себе блестящее будущее и радужные перспективы этого общества, — буркнул Хруммса себе под нос. — Одни сплошные чистокровные арийцы с нордическими характерами.

— И еще отремонтируем все дороги, чтобы можно было ездить не только верхом, — радостно сообщил Ганс.

— Да! — осенило Морунгена. — Правильно, Ганс. Сначала разберемся с дорогами, а потом — общество.

— Ничего не понимаю, — обиделся Оттобальт. — Они осматривают мой замок или замок нашего полиглота? И что они собираются делать с моими прекрасными дорогами? Что это значит: «чтобы по ним можно было ездить не только верхом»? А как еще?

— Вероятно, в повозках, — подсказал недоумевающий Марона.

— Чем им дороги не угодили? — продолжал бушевать Оттобальт. — Марона, меня начинают терзать смутные и неясные, но очень страшные предчувствия. А вдруг эти зануды споются с тетей и подговорят дракона на какие-нибудь безобразия?

— Тетя любит вас и нашу страну, — не слишком уверенно ответил первый министр, принимаясь нашаривать сердце.

— А она скажет, что это был этот… «творческий поиск», — пояснил король. — Помнишь, что она утворила в прошлый приезд во время званого ужина? Пурушский посол до сих пор уверен, что она хотела его отравить! Повар до сих пор отказывается готовить лизунчики: говорит, что их светлое имя обесчещено.

Марона знаком подозвал лекаря Мублапа. Тот все понял без слов и выделил из своих запасов две порции настойки от сердечной смуты. Подумал и присовокупил третью — для себя.

Что до осмотра замка и его достопримечательностей, в конце концов он перестал удивлять экипаж «Белого дракона». Точно так же как и все в России.

Кроме того, существует некий эффект, производимый музеями: после XVIII века ноги отказываются ходить даже в самом интересном из них. И хотя собрание Дартского замка никак не могло похвастаться экспонатами, которые можно было бы отнести хотя бы к веку семнадцатому, а все же прогулка утомила немцев.

Они безразлично разглядывали и картинную галерею, оживившись слегка только при виде портретов королев из рода Хеннертов — пятой, седьмой, девятой и той, что висела сразу за углом; и оружейную, в которой в неограниченном количестве обнаружились все те же мечи, копья, луки, секиры и доспехи; и прочие красоты и диковины.

Некоторую заинтересованность проявили в подземелье при виде безумного лесоруба Кукса и того самого самодельного топорика.

Однако в башне мага немцы пришли в необычайное волнение. Оставив без внимания чучела маленьких грифонов, которые привели бы их в неописуемый восторг и изумление всего пару дней назад, проигнорировав книги, хрустальные шары, волшебные зеркала, вертящиеся столики и прочую магическую дребедень, они рванулись, будто стадо молодых лосей, к предмету, одиноко стоявшему в самом углу комнаты.

То был прекрасно знакомый им полевой армейский телефон черного цвета. Вальтер трепещущей рукой поднял трубку и оказалось, что телефон не только работает, но и подключен к какой-то линии. Тут в процесс вмешался майор Морунген и принялся накручивать ручку аппарата, выкрикивая в трубку тревожно: «Алло, алло, — алло!».

Далее нам придется отойти в сторонку и снова посплетничать. Ибо если Дитрих фон Морунген и пребывает в явном замешательстве, то уж мы-то доподлинно знаем, что нелегкая судьбинушка дала ему возможность вклиниться в переговоры, которые майор Нечипоренко прямо с передовой пытается вести со штабом генерала Чухаря.

Слышимость отвратительная, говорит он, естественно, по-русски, а потому до Дитриха с трудом доходит не более половины фраз.

— …да, еще на рассвете, товарищ генерал! Успели, конечно, товарищ командующий! Так точно! С кем говорите? С комбатом Нечипоренко, товарищ генерал! Как вы сказали?.. Не понял!.. Вас плохо слышно, товарищ командующий! Почему? Да, конечно… повреждена… Да, да, сейчас еще раз перезвоню.

Жужжание. Треск, скрип.

— Алло! Алло! Коммутатор?! На проводе Нечипоренко, соедините меня срочно со штабом генерала Чухаря! Алло! Коммутатор?!… Что ты говоришь? Кто вызывает?! Комбат Нечипоренко у аппарата…

А в общем жаль, что никому в Уппертале не пришлось в этот момент наблюдать, как медленно меняется лицо комбата Нечипоренко, которое из пунцово-красного постепенно становится свекольно-малиновым. Наливаются гневным пурпором уши, пылают щеки и глаза начинают метать молнии. А все только из-за того, что вместо родного (у, старый черт!) генерала Чухаря вопит не своим голосом на отвратительном, ломаном русском языке какой-то прибабахнутый немец. И кричит он при этом следующее:

— Какойт такойт Кампат Ничифоринка? Я есть майор Дитрих фон Морунген, и я котьеть коворьитъ с немеский штап — Фысата четырьи!

Выдав эту информацию, Дитрих выжидательно посмотрел на трубку. Какое-то время она напряженно молчала, только сопела и пыхтела. Потом разразилась не менее громкими и не менее возмущенными воплями:

— Узбеков! Твою мать! Что за бардак на линии? Немедленно разобраться и навести порядок!

Славный рядовой Узбеков очень старательно выговаривает слова, пытаясь заново соединиться:

— Алло! Алло! Дубочек?!! Вы меня слышите?! Ответьте Рябине! Ответьте Рябине!… — Глаза у него округлились, и он срывающимся голосом доложил: — Товарищ майор, тут какой-то немец требует соединить его со штабом Четвертой танковой дивизии!

Вот тут и проявилось моральное и интеллектуальное превосходство русского народа над жалкими тевтонцами. Да, раздражает, когда какой-то там Морунген мешает тебе спокойно разобраться с генералом Чухарем и получить положенный нагоняй. Да, досадно. Но не более того. И тоном человека, привыкшего произносить это раз десять в сутки, комбат Нечипоренко отрезал:

— Скажи, что его Четвертой танковой дивизии настал ******! А командовать теперь здесь будет гвардии майор Нечипоренко! Ясно? И еще скажи, чтобы он пошел на ***, потому что мне нужно срочно связаться со штабом!

Рядовой Узбеков просветлел и возрадовался: — Так точно, товарищ майор! — после чего старательно, слово в слово, повторил информацию опечаленному Дитриху.

Майор фон Морунген повесил трубку и какое-то время сидел молча, развалившись в пыльном кресле Мулкебы за его видавшим виды магическим столом. Нервно барабанил пальцами по столешнице, уставившись в одну точку прямо перед собой. Наконец обратился к своим:

— Вот видите, фюрер беспощаден к своим солдатам, если те совершают непростительные ошибки на передовой. Стоило Карлу фон Топпенау задержаться всего на тридцать минут со взятием Белохаток, и в полевом штабе вместо полковника Вольфа сидит какой-то Ничифоринка! Кстати, весьма недурно владеет русским, хотя значение некоторых слов так и осталось мне непонятно. Представьте себе, вовсю ведет переговоры с красными, а меня не захотел признавать. Говорил по-русски и в конце концов повесил трубку, сославшись на сильную занятость. Я боюсь даже подумать о том, как нам придется выпутываться из сложившейся ситуации. Потеря Велохаток чревата для нас такими неприятностями, которых мы даже не можем себе вообразить. Немедленно нужно узнать дорогу к этому загадочному пункту.