Обменявшись несколькими посланиями, противоборствующие государи встретились в десяти милях от Константинополя в большом шатре.

После долгих препирательств, проявляя чудеса торга, правители сошлись на том, что между рыцарями и Византийской империей будет установлен мир до «второго пришествия Христа». А в довершение к основному договору было решено, что Фридрих со своим воинством не станет проходить через Константинополь, за что император обязуется предоставить провизию для всего воинства и переправит рыцарские полки через пролив Босфор.

Довольные заключенным соглашением, они долго хлопали друг друга по плечам и лепили щедрые улыбки. Со стороны они напоминали хитроватых торговцев, сумевших всучить доверчивому покупателю залежавшийся товар.

Малая Азия встречала колюче. Ощетинившись копьями сарацинов, она доставляла продвигающемуся в Палестину воинству массу неудобств, и Барбароссе не однажды приходилось разбивать шатры и надолго останавливаться, чтобы образумить наседавшие орды.

Первым крупным городом на пути в Святую землю был Конье. Постояв два дня под его стенами плотным лагерем, на третий день рыцари пошли на приступ. Помолившись и взбодрившись красным вином, уже к исходу первого часа штурма они вскарабкались на крепостные стены и устремились к купеческим лавкам, переполненным добром.

Путь на Палестину был открыт. Крепость была взята. Город на три дня был отдан на разграбление. За это время из него было вынесено все наиболее ценное. Обоз, увеличившись сразу вдвое, потерял былую маневренность и плотно застрял меж двух узких ущелий. Для дальнейшего продвижения следовало отыскать проводников, способных кратчайшим путем вывести распухшее от добра воинство к землям Палестины.

За две пригоршни золотых монет армянские проводники согласились провести рыцарское воинство прямо к воротам Палестины, обещав, что на всем протяжении пути они не встретят даже случайной заставы сарацинов.

Буравя черными глазищами конопатые лица армян, Барбаросса, всегда недоверчивый, остался верен себе и в этот раз: приставив к проводникам охрану, он велел заколоть их при малейшем намеке на измену.

Пошел восьмой день перехода через горы. Барбаросса не спал целыми сутками. Казалось, он не ведал усталости. И подавая пример выносливости молодым рыцарям, уже третий день не сходил с седла. Всякому, кто видел его прямую спину, с трудом верилось, что Барбаросса шагнул в тот возраст, когда пристало носить не тяжелый меч, а суковатую клюку. Там, где другие валились от усталости, он лишь отирал рукавом пот, там, где остальные смертельно заболевали, он лишь чувствовал легкое недомогание.

Никто и не подозревал, что секрет его успеха в военном ремесле и небывалой стойкости зависел от Копья судьбы, с которым он не расставался даже на ночлеге – заботливо, как самую дорогую вещь, укладывал под бок.

Выбрались к речке Селиф.

Бурная, непокорная, ревущая, она забавлялась огромными валунами, будто какими-то камушками. Отшатнулись первые ряды, расстроив задние, а Фридрих подозрительно глянул на проводника-армянина, мрачного, малоразговорчивого. Уж не измена ли!

– В этом месте нам не перейти, – махнул проводник рукой на буйный водоворот. – Хотя год назад здесь был очень хороший брод.

Река, подмыв берег, срезала каменистый уступ, и деревце, кривое и низкое, произраставшее на нем не один десяток лет, с отчаянностью обреченного устремилось вниз и, подхваченное течением, скоро скрылось за крутым поворотом.

Проводив недобрым взглядом сгинувшее дерево, Барбаросса невесело поинтересовался:

– Где можно перейти реку?

– В полумиле отсюда будет небольшая коса, – кивнул в сторону убегающей воды проводник. – Там река немного разливается, течение тоже будет послабее. Вот там и можно перейти.

Сжатая с обеих сторон скалами, река в этом месте была необыкновенно узкой. Свирепея и бурля, она твердо стояла на страже каменистых берегов. И совершенно не верилось, что где-то в полумиле отсюда река способна протекать привольно.

– Хорошо. Двинемся туда, – согласился Барбаросса, потянув за повод жеребца.

По каменистому склону конный отряд спустился к самой реке. Кони осторожно, как если бы проверяли берег на прочность, втаптывали копытами гальку. Всего-то узкая полоса – не развернуться, только топать вперед. Впереди небольшой бережок, спускавшийся к реке битым камнем.

Вышедший первым проводник проговорил:

– Пойдем вот здесь. – И глянув на воинство, растянувшееся вдоль берега, продолжил: – Доспехи и снаряжение нужно снять и уложить в баулы. – Поймав недовольный взгляд короля, добавил: – Если упадете в воду, то уже не выбраться. Идите строго за мной, в этом месте очень узкий брод.

Пнув в бока коня, проводник ступил в бурлящую воду. Рыцарство, застывшее на берегу, с кровожадным интересом наблюдало за его передвижением. Конь едва не опрокинул всадника, оступившись, но армянин-провожатый, крепко вцепившись в шею коня, сумел сохранить равновесие. На лицах рыцарей обозначилось едва ли не разочарование, когда проводник преодолел бешеный поток.

Распрямившись уже на противоположном берегу, проводник победно вскинул руки и поманил за собой:

– Можете идти!

– Вот что, – стараясь не выдать своего дурного предчувствия, Фридрих посмотрел на верного оруженосца виконта Ульриха. – Я пойду первым, ты за мной.

– Ваше Величество, но…

– Слушай, что тебе говорят, – сурово оборвал король. – Я пойду первым… ты за мной. – Протянув Копье судьбы, добавил: – Пусть пока оно будет у тебя. Сунь его куда-нибудь в мешок.

Сглотнув от волнения подступивший к горлу комок, оруженосец произнес сиплым голосом:

– Спасибо за честь, Ваше Величество. Я его отдам сразу, как только мы перейдем реку.

Король не ответил, лишь сдержанно кивнул и, слегка понукая коня золотыми шпорами, заставил его войти в бурлящую воду.

– Стоять! – потянул за вожжи король, почувствовав, как жеребец слабеет под могучим напором воды.

Жеребца немного развернуло. Выпучив лиловые глазища, он отчаянно закивал гибкой шеей, противясь мощному течению, и, поддавшись силе, заржал жалобно, как если бы молил о помощи.

Сделан первый крохотный шаг, за ним другой, осторожный, но уже пошире, а в следующую секунду животного потащило по течению. Фридрих, силясь противостоять стремительной воде, попытался развернуть коня. На какое-то время ему это удалось – бурлящая вода, разбиваясь о могучую грудь жеребца, теряла должный напор, исходила брызгами.

– Пошел! Не стой! – подбадривал король Фридрих жеребца. – Вперед!

Управляемый жесткой хозяйской рукой, конь боднул крупной головой, шаг его сделался тверже, и, подставив крутой бок под набегающее течение, он уверенно принялся выбираться на противоположный берег.

– Давай, гривастый, не посрами! – успокаивал жеребца король, поглаживая по крутой холке.