«Ну и ну, – подумал Купер, смотря Саре вслед, – а доктор Блейкни, оказывается, способна на нешуточные страсти». И он многое бы отдал, чтобы узнать, что все-таки случилось с мисс Лассель и почему это так злит чету Блейкни.

Многоквартирный дом «Кадоган», представший перед сержантом на следующее утро, несмотря на громкое название, представлял собой убогую бетонную коробку. Построенное в шестидесятых, грязное, втиснутое между двумя загородными виллами здание было возведено только ради обеспечения дополнительного жилья при минимуме затрат и максимуме прибыли. «Насколько иначе выглядели бы города, – решил Купер, – если бы архитекторов, вместо того чтобы восхвалять, сажали в тюрьму за вандализм».

Он взобрался по видавшей виды лестнице и позвонил в квартиру номер семнадцать.

– Мистер Джеймс Гиллеспи? – спросил полицейский у морщинистого старика, который просунул нос в узкую дверную щель и дыхнул застарелым перегаром. – Сержант Купер, полиция Лирмута. Брови Гиллеспи агрессивно сдвинулись.

– И что?

– Я могу войти?

– Зачем?

– Я хотел бы задать вам несколько вопросов о вашей покойной жене.

– Зачем?

Купер понял, что подобный разговор может длиться бесконечно, и перешел прямо к делу.

– Ваша жена была убита, сэр, а у нас есть основания полагать, что вы разговаривали с ней перед смертью. Насколько мне известно, вы долгое время жили за границей. Так что разрешите напомнить, что по британским законам вы обязаны помогать нам в расследовании. Теперь я могу войти?

– Если есть такая необходимость.

Казалось, его вовсе не смутило заявление полицейского об убийстве. Мистер Гиллеспи провел Купера мимо комнаты с кроватью в другое помещение, где из мебели стояли только потертая софа и два пластиковых стула. Ковра не было, на окнах висели тонкие сетчатые шторы, которые мало что закрывали.

– Жду свой багаж из Гонконга, – пробормотал старик. – Должен прийти со дня на день. Пока перебиваюсь в походных условиях. Садитесь. – Сам он опустился на софу, неуклюже пытаясь спрятать пустую бутылку, валявшуюся на полу.

Воздух в комнате был спертым от запаха виски, мочи и немытого тела. Купер заметил, что брюки у Джеймса влажные. Из вежливости он достал блокнот и сосредоточил внимание на нем.

– Вы не сильно удивились, когда я сказал, что вашу жену убили, мистер Гиллеспи. Вы уже знали об этом?

– Да, слышал.

– От кого?

– От брата. Он раньше жил в Лонг-Аптоне. Все еще знаком кое с кем.

– Где он живет сейчас?

– В Лондоне.

– Можете дать его имя и адрес? Старик задумался.

– Думаю, вреда не будет. Фредерик Гиллеспи, Карисб-рок-Корт, Денби-стрит, Кенсингтон. Только ему известно не больше, чем мне.

Купер полистал страницы блокнота, пока не нашел адрес Джоанны Лассель.

– Ваша падчерица тоже живет в Кенсингтоне. Ваш брат ее знает?

– Наверное.

«Так, так, так», – подумал Купер. Перед ним открывался ряд интереснейших возможностей.

– Как долго вы находитесь в Англии, мистер Гиллеспи?

– Шесть месяцев.

«Багаж из Гонконга, значит, полная чушь. В наши дни никакая пересылка не занимает столько времени. Старик, видать, совсем нищий», – подумал Купер.

– Куда вы отправились сначала? К брату? Или к жене?

– Провел три месяца в Лондоне. Потом решил вернуться к корням.

«Фредерик не стал мириться с постоянным пьянством».

– Значит, вы виделись с Джоанной, и она рассказала вам, что Матильда все еще живет в «Кедровом доме».

– Хорошая девочка, – произнес старик медленно. – Симпатичная, как и мать.

– И вы пошли повидаться с Матильдой? Он кивнул.

– Она совсем не изменилась. Все такая же грубиянка.

– И вы увидели часы, которые, по ее словам, были украдены?

– Адвокат разболтал, как я погляжу.

– Я только что от мистера Даггана. Он проинформировал нас о вашем вчерашнем визите. – Купер заметил, как старик скорчил гримасу. – У него не было выбора, мистер Гиллеспи. Утаивание информации – серьезное преступление. Особенно когда дело касается убийства.

– Я думал, это самоубийство.

Купер не обратил на слова старика никакого внимания.

– Что вы сделали, когда поняли, что жена вас обманула? Гиллеспи хрипло засмеялся:

– Конечно же, потребовал вернуть мою собственность. Ее это очень позабавило. Заявила, что раз сорок лет назад я взял деньги взамен часов, значит, у меня уже нет никаких прав... Когда я с ней жил, то поколачивал ее время от времени. Не сильно. Чтобы хоть чуть-чуть заставить ее бояться. Это был единственный способ укротить ее злобный язык. – Он поднес ко рту руку в пятнах и нарывах от псориаза. – Я никогда этим не гордился и больше не бил женщин, пока...

Купер старался говорить спокойно.

– Вы хотите сказать, что ударили ее, когда она отказалась вернуть вам вашу собственность?

– Шлепнул разочек по гадкому лицу. – Мистер Гиллеспи на мгновение закрыл глаза, словно воспоминание оказалось слишком неприятным.

– Вы сделали ей очень больно? Старик неприятно улыбнулся:

– Ну, слезу-то точно вышиб.

– А что произошло потом?

– Я сказал, что теперь с ней будет разбираться полиция, и ушел.

– Вы помните, когда это случилось?

Казалось, Гиллеспи внезапно увидел пятна на брюках. Он стыдливо скрестил ноги.

– Когда я ее ударил? Два-три месяца назад.

– Вы ведь ходили туда снова и угрожали ей? Гиллеспи кивнул:

– Еще дважды.

–. До или после того, как вы ее ударили?

– После. Она не хотела отвечать по закону.

– Не понимаю.

– Еще бы. Думаю, вы впервые увидели ее, когда она уже была мертвой. Хитрая – вот подходящее слово для Матильды. Хитрая и безжалостная. Она догадалась, что у меня туговато с деньгами, и пришла на следующий день. Заговорила о мирном решении проблемы. – Он поковырял язвочку на руке. – Думала, я не знаю, сколько на самом деле стоят часы. Предложила мне пять тысяч, чтобы я оставил ее в покое.

– И?.. – не выдержал Купер, когда пауза затянулась. Старик обвел глазами комнату.

– Я понял, что она заплатит больше, лишь бы избежать скандала. Я заходил к ней еще пару раз, чтобы показать, насколько она уязвима. За день до смерти разговор шел уже о пятидесяти тысячах. Я настаивал на ста. Рано или поздно мы пришли бы к соглашению. Она понимала, что это лишь вопрос времени, пока меня кто-нибудь не узнает.