правосудный: Пал Илион навсегда от бесстрашного мужа! Вспять возвратились вожди, алтари закурились, Отчим богам отдана дорогая добыча. Жены за милых мужей несут благодарные жертвы, — А они все про славу поют — победители Трои! Дивятся им строгие старцы, и пугливые девы дивятся; Супруга, на вые повиснув, слушает речи супруга. И иной же из них на столе представляет свирепые бои, Малою каплей вина целый Пергам[142] нарисует: Здесь протекал Симоис, там стонало гигейское поле, Здесь был высокий чертог злополучного старца Приама, Сюда вот Аякс[143], сюда же Улисс устремлялся, Здесь весь растерзанный Гектор пугал бурно мчавшихся коней, Все это нашему сыну родному (о тебе я спросить посылала) Нестор сказал престарелый, а после дитя мне сказало. Сказало оно, как зарезаны Рез и Долона[144], Как этот был сном, тот лукавой изменой был предан. Дерзнул ты, о! слишком и слишком своих позабывший, Ночью прокрасться коварно к фригийскому стану, И только вас двое, — отважные! стольких мужей умертвить. Но то хорошо, что ты был осторожен, что ты обо мне  прежде вспомнил; Даже ужас объял твою грудь, когда ты, победитель, промчал, Другом сказавшись врагам, через стан их коней  исмаирских[145]. Но что для меня, что мышцами сильных разметан В прах Илион, что поле теперь, где стена возвышалась, — Если я все остаюсь, как была, когда Троя стояла, Если по-прежнему все милого сердцу не вижу? Пусть его нет для других, для меня же Пергам остается, Где пленным волом уже пашет пришлец-победитель,— Уж жатва, где Троя была, и ярко, роскошно Земля зацвела, потучнев от фригийския крови; Полупогребенные кости мужей поражает Выгнутый плуг; руины трава уж покрыла. Тебя только нет, победитель! — И узнать не могу я, Зачем ты, жестокий, в какой стороне остаешься! Кто к сим брегам не направит кормы чужедальней, Отсель не уйдет, о тебе без многих и долгих расспросов; Ему, чтоб вручил тебе (если он где повстречает), Свиток всегда я отдам — там знакомую руку увидишь. Мы посылали уж в Пилос, в землю нелейскую Старого Нестора; в Пилос дошли лишь неверные слухи; Мы посылали и в Спарту, но правды и в Спарте не знают. В каких ты странах поселился, о! где ты безжалостно  медлишь? Лучше б стояли поныне Феба[146] высокие стены! Сержусь малодушная я, увы! на свои уж обеты. Знала бы, где ты сражаешься, только б войны и боялась, С многими жалобы те же, долю одну бы делила. Чего я боюся — не знаю; однако всего же, всего я боюся. Безумная! — Горю конца уж не вижу… Сколько на море опасностей, сколько их суша скрывает, Столько причин все ищу я отсутствию долгому друга. Подчас и безумно помыслю: какое у вас сладострастье,