«Лена». Это координатор того же фильма. Этот и еще несколько номеров в графу «Работа».

«Паша ВГИК». Паша… ВГИК… А, Паша! Они вместе снимали квартиру в Москве! Колонка «Друзья»… Стоп, сперва — позвонить. Алесандр набрал номер. Паша сказал, что уже собирается спать, но все же с радостью уделит Алесандру пару минут. Он поздравил молодого человека с выходом фильма и тут же начал расспрашивать, нет ли у того связей, чтобы протолкнуть его личный проект. Дескать, он тут и сам мечтает сделать фильм, уже даже начал снимать, сколотил свою труппу, даже нашел оператора, но дело встало из-за отсутствия денег. Мол, Алесандр теперь в столичных тусовках вращается, наверняка может найти и спонсора, и продюсера… Они поговорили. После этого Алесандр записал его номер в графу «Работа».

«Хельга». Эта девушка живет в доме напротив, на Среднем. Соседка по двору. Они иногда видятся. Но это не… И куда ее записать? Алесандр завел новую графу — «Знакомые». Иначе-то и не скажешь.

«Линда». Он помнит Линду. Давным-давно они тусовались вместе. Хельга говорила, что Линда стала наркоманкой. Алесандр набрал номер. Слова Хельги подтвердились. Алесандр стер номер.

Еще несколько номеров бывших однокурсников по ВГИКу и приятелей из московской жизни он переписал в графы «Знакомые», «Работа» и «Связи».

Графа «Связи» появилась, когда Алесандр решал, куда же записать номер одного из московских приятелей. Тот работал в сети автозаправок. В «Работу» его не запишешь, а до «Знакомых» в том смысле, в котором понимал это слово Алесандр, этот человек не дотягивал. Все-таки они слишком мало знают друг друга.

Еще несколько номеров в «Связи» и «Работу» и в отдельный лист с вопросительным знаком — абоненты, которые временно не обслуживаются или находятся вне зоны действия.

«Аня». Когда-то у Алесандра был с нею роман. Нет, графы под названием «Любовь» просто не будет, потому что заводить ее ради одного номера не имеет смысла. Да и нет любви-то. Если когда и будет, то запишем в «Друзья», там все равно пока пусто. А пока — «Знакомые».

«Кристина». Алесандр улыбнулся. Вот тебе и графа «Любовь». Да что за бред! Он где-то слышал песню латиноамериканского певца, в которой звучали слова: «Она была мне и любовницей, и подругой» — что-то такое, насколько позволяли понять его убогие познания испанского. Нет, amigo[50], так не бывает.

Алесандр не собирался стирать этот номер. Он думал, куда бы его записать. «Работа»? Да, он работал у нее, даже с ней, но это было давно. «Друзья»? Да какие ж это друзья, которые проходят мимо, не поздоровавшись. «Знакомые»? Со знакомыми он хоть изредка, но общается. А когда они с Кристиной виделись в последний раз?

Алесандр вдруг вспомнил, что вчера было двадцать седьмое мая. День открытия фонтанов. Молодой человек улыбнулся: что ж, символично. В последний раз они виделись двадцать седьмого мая. Вчера. Год назад.

Алесандр открыл «меню». Сейчас он позвонит ей, рискнет. Но для начала он решил подредактировать данные номера, а точнее — тип звонка. На имя «Кристина» у него стоял звонок, отличный от других. Теперь он поставит на этот номер обычную мелодию, как на всех остальных. Где эта функция? «Изменить, добавить фото, стереть…»

Раздался звонок в дверь. Не закрывая телефон и не убирая пальца с клавиши, Алесандр пошел открывать. Девочка и мальчик с букетом цветов «ошиблись дверью». Так они сказали. Но тут же узнали Алесандра, попросили автограф, именной, сказали, что уже купили билеты на фильм, отдали цветы и убежали. Молодой человек рассмеялся и закрыл двери. Что ж, пора заводить графу «Поклонники».

Когда он посмотрел на дисплей, телефона Кристины там больше не было.

Алесандр еще и еще раз пролистал соседние номера. Не было.

Кто-то решил все за него. Значит ли это, что так лучше?

Алесандр посидел несколько минут на полу, глядя на цветы. Он вспомнил, как дарил Кристине белые тюльпаны и ирисы. Быть может, свои первые цветы от поклонников он бы подарил тоже ей. Кто знает.

Что ж, оставит себе. Или завтра отнесет маме.

«Сапфир». Это инструктор с конюшни. В телефон его номер Алесандр записал под именем коня, на котором обычно ездил этот инструктор. Они часто общались, когда Алесандр работал у Кристины. Они и потом общались. Значит, «Знакомые».

А вот и номера телефонов тех, с кем он познакомился во время съемок. Алесандр был уверен, что у него с этими людьми будет еще не один совместный проект. Это все отличные ребята, и очень талантливые. С некоторыми из них он виделся на днях и понял, что с момента окончания съемок он уже успел соскучиться по ним. Алесандр знал: каждому из них он может позвонить в любую минуту, и каждый из них может позвонить ему. Он уже занес ручку над графой «Друзья»…

«Нет, это не друзья. Какие аргументы ни придумывай, Алесандр, но это — коллеги. Да, коллеги. А это уже совсем другое».

Еще долго он приводил в порядок свою записную книжку, но в итоге номеров оказалось не так уж много, как он предполагал. Какие-то из них он стер, до кого-то не дозвонился. А те, кому и дозвонился…

«Родственники», «Работа», «Связи», «Знакомые»… Один лист с неизвестными номерами телефонов.

Одна пустая графа.

Но так не бывает. Если она есть, значит, для чего-то она нужна?

Алесандр еще раз набрал один из номеров в «вопросительном» листе. Когда он звонил в первый раз, абонент не мог принять звонок.

Он не узнал голос, зато голос узнал его.

Это был Саша Каретников — пожалуй, один из немногих, кого Алесандр знал и с кем общался действительно долгое время, лет, быть может, двенадцать, а то и дольше.

Они поговорили.

Потом Алесандр вдруг сказал (или попросил?):

— Давай встретимся. Пожалуйста.

Они встретились поздним вечером в кафе на Невском.

Алесандр пришел первым и пока ждал, выпил одну чашку кофе с «Куантро», который на этот раз показался ему не тонизирующим, а просто очень крепким из-за ликера.

Сначала разговор был натянуто вежливым, со стандартными «как дела», «чем занимаешься» и тому подобными фразами.

Странно, Алесандр не помнил и, что как раз и странно, не хотел помнить, где, как и когда он познакомился с Сашей, кем тот работает, где живет…

Удивительно, но оказалось, что им все еще было о чем поговорить. Да, им было о чем говорить друг с другом. И не нужно при этом подбирать особые слова — они и так понимали друг друга. Можно было говорить обо всем и знать, что потом твои слова и мысли не будут комментировать на стороне, что тебя слушают и слышат и что говорят — тебе.

Но главное — они могли молчать в присутствии друг друга, не испытывая при этом неудобства. Один философ, которого Алесандр читал еще в институте, сказал (и эта мысль молодому человеку так понравилась, что он даже написал на эту тему эссе), что говорить можно со всеми, а молчать без чувства неловкости — только с немногими; умение молчать вместе и есть взаимопонимание.