— А твой завтрак где?

— Внизу, бабуля. Если ты не возражаешь, я позавтракаю одна.

— Конечно. Спускайся вниз, там теплее. И обязательно включи обогреватель на всю мощность. Жаль, что ты не хочешь надеть один из моих кардиганов.

— Внизу мне и так тепло.

— Да ты к тому же похудела. Что скажет твоя мама, когда увидит тебя? Она будет спрашивать, что мы здесь с тобой сделали! Только посмотри, ты ведь настоящий скелет!

Я кивнула и подумала: «Вчера ты сравнила меня с трупом. Может, я как раз дохожу до такого состояния. Я постепенно умираю».

Спустившись вниз, я плюхнулась в мягкое кресло и почувствовала, что жизнь покидает мое тело. Мне хватило лишь сил дождаться следующего эпизода, следующих драгоценных мимолетных встреч с прошлым. Как бы они ни были несчастливы, трагичны, мне не терпелось стать их свидетелем. Эти встречи стали неотъемлемой частью моей жизни.

Но почему эти эпизоды лишают меня сна и аппетита? Неужели так нужно? Сколько я смогу так выдержать, пока не упаду от изнеможения? Если Элси появится сегодня вечером или завтра, она не на шутку забеспокоится (я ведь сама заволновалась, увидев себя в зеркале) и обязательно постарается увезти меня отсюда к себе домой.

Неужели мне дозволят покинуть этот дом? Или меня здесь держат и медленно убивают, чтобы я смогла присоединиться к ним… стать одной из них?

После обеда я задремала, но забытье не принесло мира и покоя, Снились тревожные и мучительные сны, смертельный холод проникал в мое тело и превращал его в лед. Я вздрагивала и металась, все время вертелась, а проснувшись увидела Дженни сидящую перед камином.

На этот раз она писала письмо.

Продвинувшись к краю дивана, я смогла разглядеть, что она пишет.

Июль 1894 года

Дорогой Виктор,

я пишу это письмо в надежде, что хоть одна добрая душа знает, где ты находишься, и передаст тебе его. Я написала тебе уже три письма, но не получила ответа. Наверно, они не дошли до тебя, а может быть, ты не захотел отвечать. Как бы то ни было, я продолжаю надеяться, что ты жив, чувствуешь себя хорошо и сможешь ответить мне.

Прошло уже четыре месяца с тех пор, как я последний раз видела тебя. Я хорошо помню тот день. Как мистер Джонсон публично осудил тебя со своей кафедры, а ты сидел в церкви прямо и гордо, с непроницаемым лицом. А когда позднее в тот день я пошла молить тебя, чтобы ты открыто выступил в свою защиту, ты, не сказав мне ни слова, начал собирать вещи. Я никак не пойму, почему ты безмолвно позволил этому городу смешать себя с грязью, хотя были люди, готовые постоять за тебя. Виктор, не мне судить, совершил ли ты этот поступок или нет и какие соображения руководили тобой. Я лишь знаю, что в тот день, когда ты покинул Уоррингтон, во мне что-то умерло.

Виктор, я хочу, чтобы ты вернулся. Или пригласил меня к себе, где бы ты ни находился. Ты должен понять, что остались сердца, которые все еще любят тебя и не могут вынести твое отсутствие.

Джон тоже не вернулся, не написал, и я опасаюсь, что мы вряд ли снова услышим о нем. Где бы ни был твой брат, может, ему там лучше. Однако я не знаю, лучше ли тебе.

Дженнифер вдруг остановилась, ручка застыла над бумагой, затем одним резким, сердитым движением она схватила бумагу, смяла ее и бросила в огонь. Дженнифер обхватила лицо руками и заплакала. Я сидела на самом краю дивана, едва удерживала равновесие и была так близко от нее, что чувствовала запах ее духов. Она тихо плакала, ее хрупкие плечи дрожали, и мое сердце разрывалось от боли. Как утешить ее, как сказать, что Виктор вернется. Я собиралась с духом, глубоко вдохнула и произнесла спокойным голосом:

— Дженнифер.

Она тут же подняла голову. На этот раз она не стала плакать, а, сощурив глаза, посмотрела в мою сторону, пытаясь разглядеть меня.

— Дженни, — пробормотала я, не шевелясь. Мое сердце сильно колотилось. Вот и наступило мгновение, когда я до нее достучусь. — Дженни, не плачь. Он вернется. Виктор вернется.

Она громко втянула воздух.

— Кто… кто ты?

Я подумала, что от напряжения со мной случится обморок.

— Друг.

— Ты мне кажешься знакомой…

— Он вернется, Дженни… — Но пока я говорила, Дженни исчезла.

Я соскользнула с дивана и находилась на грани обморока. Комната плыла перед глазами, пол вздыбился, потолок качнулся, стены начали смыкаться. Я впилась пальцами в тонкий ковер, боясь сорваться вниз. Меня охватило странное ощущение, будто я плыву.

Когда я снова обрела равновесие, то почувствовала сильную слабость. Чтобы подняться на ноги, потребовались огромные усилия. Пришлось снова опуститься на диван. Я вся покрылась холодным потом. Футболка прилипла к телу, влажные волосы приклеились к затылку, и мне стало совсем плохо.

На мгновение я пересекла рубеж Времени. Дженнифер заметила меня, говорила со мной. Должно быть, Дженнифер на миг четко и ясно видела мое лицо, ей показалось, будто она узнала меня. Возможно, сказалось мое сходство с Таунсендами?

Теперь я точно знала, что следующая встреча будет длиться дольше, она станет еще напряженнее. Мы будем общаться. У меня не было сомнений, что возвращение к прошлому не случайно. За тем, что я пересекаю мост Времени, кроется тайна. Но какая?

Пока я лежала, ослабев настолько, что не могла вытереть пот со лба, в моем сознании смутно зарождалась одна мысль. Она была связана с происходившими событиями.

Я уже на мгновение очутилась в прошлом и прервала естественное течение событий 1894 года, сообщив Дженни, что Виктор вернется. Что я сделаю в следующий раз? Что сообщу очередному усопшему Таунсенду, с которым встречусь? Ну конечно же. В этом-то и все дело. Таково мое предназначение, и мой выбор, если он у меня был. Я могла перенестись в прошлое и изменить течение событий.

Робкий шаг навстречу этой цели был сделан. Если бы я не сообщила Дженнифер, что она снова увидится с Виктором, она продолжала бы плакать и к тому времени, когда он действительно вернется, стала бы совсем несчастной. А вот теперь она наверняка сидит в гостиной, только у нее июльский вечер 1894 года, и раздумывает над странными пророческими словами, которые она услышала из уст призрака. И в ней теплится искорка надежды, которая не появилась бы без моего вмешательства.

Что же дальше? Что я скажу очередному Таунсенду, когда встречусь с ним?

Одно обстоятельство меня смущало. Хотя казалось, что путешествие в прошлое или даже возможность покинуть этот дом не зависят от моей воли, но все-таки общение с ними мне подвластно. Никто не вынуждал меня сообщить об этом Дженни. Я обратилась к ней по собственной воле. Следовательно, я сама могла решить, вступать с ними в разговор или нет.

Но в чем же тогда смысл всего происходящего? Почему именно меня решили отправить в прошлое и предоставили возможность решить, вмешиваться ли в их драму или остаться в стороне? С какой стати мне вмешиваться? Если только, разумеется, мое вмешательство не служит благородной цели.