Для такого некрупного мужчины Джулес обладал весьма сильным и звучным голосом:

– Мой клиент Джеффри Шефер является любящим мужем. Он заботливый отец, и в тот роковой вечер как раз устраивал вечеринку по случаю дня рождения своих дочерей-близнецов. Веселье было в самом разгаре, когда и произошло убийство детектива Патриции Хэмптон.

Полковник Шефер, как вы убедитесь в дальнейшем, был неоднократно награжден за службу в разведке, а как бывший солдат имеет безупречный послужной список.

Безусловно, моего клиента попросту подставили, так как вашингтонской полиции необходимо было раскрыть это страшное преступление. И я готов доказать это, да так, что ни у кого из вас не возникнет никаких сомнений. Ложное обвинение против моего подзащитного было выдвинуто детективом, который переживал неудачи личного плана, а потому не мог адекватно оценить ситуацию.

Наконец, и это самое существенное, что вы должны запомнить: полковник Шефер сам изъявил желание предстать перед судом, хотя мог бы и не делать этого, воспользовавшись дипломатической неприкосновенностью. Подзащитный явился сюда, чтобы защитить свое доброе имя.

Шефера так и подмывало встать и раскланяться.

Я умышленно пропустил первые три дня этого циркового представления в суде – и поступил мудро. Мне не хотелось больше, чем необходимо, встречаться с представителями мировой общественности и прессы. Иногда мне казалось, что я тоже нахожусь на скамье подсудимых.

Хотя уже слушалось дело по обвинению в убийстве хладнокровного маньяка, расследование продолжалось и набирало обороты, по крайней мере, для меня. Мне все равно предстояло полностью раскрыть убийства «Джейн Доу» и разобраться с исчезновением Кристины. Если бы только удалось найти новые зацепки! Мне хотелось убедиться, что Шеферу не дадут спокойно выйти из зала суда. Но еще больше я жаждал узнать, что же на самом деле случилось с моей невестой. Для меня это было жизненно важно. И еще меня бесил барьер, возведенный дипломатическими ограничениями. Ведь нам так и не было дозволено допросить Шефера. Сейчас я отдал бы что угодно за несколько часов беседы с Джеффри.

Южную сторону чердака я превратил в самую настоящую штаб-квартиру по расследованию убийств. Там все равно оставалось много неиспользованного места, которое теперь я занял для себя. Я вытащил из угла старый обеденный стол красного дерева и заново перетянул проволокой заброшенный вентилятор, чтобы создать уют и терпимую обстановку в моем новом «кабинете».

Лучше всего мне работалось поздно вечером и ранним утром. Тогда я с удовольствием скрывался в этой хижине отшельника и принимался за дела.

На столе удобно разместился мой компьютер, а по стенам я развесил карточки, на которые выписывал самые важные факты о наиболее запутанном деле, которое мне только приходилось расследовать. В картонных коробках были собраны вещественные доказательства, касающиеся исчезновения Кристины, а также все то, что могло относиться к делу Джейн Доу.

Получалось, что убийства, происходившие уже не первый год, все вместе составляют элементы мозаики, которая никак не хотела складываться. Итак, я играл в сложнейшую игру против опытного соперника и при этом не знал правил этой игры. В этом-то и заключалось огромное преимущество Шефера.

В отчетах и дневниках Пэтси Хэмптон я также обнаружил много полезного; благодаря им я даже побеседовал с подростком Майклом Ормсоном, которому однажды удалось войти в контакт с Шефером через Интернет. Кроме того, я продолжал тесно сотрудничать с Чаком Хафстедлером из ФБР. Чак искренне сожалел о том, что поделился важной информацией только с Хэмптон, несмотря на то что я просил его о помощи первым. Теперь я мог использовать его смущение и раскаяние в своих целях.

Как ФБР, так и Интерпол активно вели поиски любых упоминаний об интересующей меня игре в Интернете. Я и сам без конца «путешествовал» по различным «комнатам для бесед» в сети, но так и не встретил ни единого человека, если не считать юного Ормсона, кто хоть что-то слышал о «Четырех Всадниках». Только из-за чистой случайности и рискованного поступка Шефера, решившего подискутировать о ролевых играх, нам удалось его раскрыть. Интересно, где и как еще рисковал Джеффри?

После ареста Шефера в Фаррагуте у меня оставалось слишком мало времени для осмотра его «ягуара». Кроме того, я пробыл всего около часа в его квартире, так как потом вмешались его адвокаты. Беседа с его женой Люси и сыном Робертом подтвердила, что вот уже семь или восемь лет Джеффри увлекается игрой «Четыре Всадника».

Но никто из семьи не знал других участников игры. Однако они были твердо уверены в том, что Джеффри Шефер ничего плохого не сделал.

Сын называл отца «самой прямой стрелой», а жена искренне считала его «хорошим и добрым малым».

В кабинете Шефера я обнаружил множество журналов о ролевых играх и с дюжину наборов игральных костей. Больше никаких аксессуаров для игры найдено не было. Шефер проявлял крайнюю осторожность и искусно заметал следы.

Это и не удивительно, поскольку Джеффри все же работал в разведке. Я не мог себе представить, что для выбора жертвы Шефер прибегает к помощи игральных костей. Но, видимо, так происходило на самом деле, иначе чем можно было объяснить отсутствие какой-либо системы в его преступлениях.

Адвокат Джулес Халперн долго и красноречиво сокрушался о незаконном вторжении в дом Шефера, подчеркивая, что даже если бы какие-то улики и были обнаружены, их все равно нельзя было бы предъявить в суде. К сожалению, я не располагал временем для тщательного обыска, да и Шефер не был таким уж простаком, чтобы держать в собственном доме компрометирующие его предметы. Один промах он уже совершил, и вряд ли позволит себе второй. Или я ошибаюсь?

Иногда, работая ночью на чердаке, я прерывался и вспоминал Кристину. Эти воспоминания были болезненными и грустными, но одновременно и утешающими. Я ждал, что когда-нибудь наступит время, и я смогу думать о Кристине, ни на что не отвлекаясь. Временами я спускался вниз, на веранду, к роялю, и наигрывал произведения, нравившиеся нам обоим: «Незабываемая», «Лунный свет» и многие другие. Я помнил, как выглядела Кристина, особенно в домашней обстановке: босиком, в потертых джинсах и простенькой футболке, или в своем любимом желтом свитере с вырезом-лодочкой. Вспоминалась и черепаховая заколка в пышных волосах, всегда пахнущих ароматным шампунем.

Я не хотел жалеть себя, но все равно мне было нестерпимо плохо. Я словно оказался в преддверии ада, не зная, куда идти, но все равно не мог смириться с происшедшим и перестать думать о Кристине.

Такое состояние парализовывало мою волю, делая из меня морального калеку, и наполняло мою душу грустью и пустотой. Рассудком я осознавал, что жизнь продолжается, но ничего поделать с собой не мог. Мне требовались ответы, хотя бы на некоторые вопросы. «Неужели Кристина тоже стала частью игры?» – без конца спрашивал я себя и чувствовал, что вскоре сам буду одержим этой игрой.