Таким образом, внутренние и внешние угрозы, с которыми в 1097 году столкнулась империя, сделали личное участие Алексея I в походе слишком рискованным. Как мы вскоре увидим, через год, когда страшные новости из Антиохии с мольбами отправиться на восток и спасти находившуюся на грани полного уничтожения армию крестоносцев достигли ушей императора, он уже мало чем мог помочь. Слабость позиции императора в момент его обращения за помощью к Западу стала основой Первого крестового похода. Тем не менее в 1097 году Алексей I все еще сохранял в своих руках контроль над экспедицией. Хотя некоторые рыцари настойчиво призывали к продолжению похода на Иерусалим сразу после взятии Никеи, крестоносцы пустились путь лишь в конце июня, когда император дал на это разрешение{631}.

Сам Алексей I оставался в северной части Малой Азии, наблюдая за попытками византийской армии вернуть контроль над западным побережьем и речными долинами Анатолии. Как только Никея перешла в его руки, Алексей I направил в Смирну (против Чаки) отряд под командованием Иоанна Дуки и Константина Далассина. После взятия Смирны они должны были освободить остальные города побережья, захваченные турками, а затем повернуть вглубь Малой Азии. Дука наступал вверх по долине Меандра, в то время как Далассин должен был уйти на фланг н повернуть на север к Абидосу[33]. Целью всей операции было освобождение обширного куска территории на западе Малой Азии{632}.

Этот план поддержал своими действиями Татикий, который в конце июня 1097 года повел византийцев и крестоносцев из Никеи на восток. Однако вместо того, чтобы пойти по самому прямому пути через центральную Анатолию, византийский полководец повел свою многочисленную армию на юг до самой Антиохии Писидийской (город располагался на юго-западе Малой Азии). Он поступил таким образом, чтобы до максимума увеличить военное присутствие Византии на побережье и в прилегающих районах в момент, когда операция Иоанна Дуки была в самом разгаре{633}. Общая идея заключалась в том, чтобы убедить турок капитулировать перед угрозой массированного наступления.

Чтобы усилить воздействие на турок, Дука взял с собой дочь Чаки, плененную в Никее. Ее присутствие должно было служить доказательством того, что город пал, и показать, что власть ее отца ослабевает. Тот факт, что византийцы обращались с ней хорошо, демонстрировал колеблющимся сторонникам Чаки преимущества сотрудничества с императором{634}.

Кампания, которую Византия начала летом 1097 года, оказалась чрезвычайно успешной. Были освобождены Смирна, Эфес и все города на побережье. Наступавшая армия Иоанна Дуки взяла штурмом либо вынудила капитулировать Филадельфию (Алашехир в современной Турции), Сарды, Лаодикею, Хому и Лампе. К лету 1098 года побережье и основные города в глубине Малой Азии были возвращены под контроль Византии. В освобожденных районах были незамедлительно назначены наместники. Все, кто получил новые должности (например, Каспак, Иалей, Михаил Кекавмен, Евстафий Камица), принадлежали к новой элите, которая вышла на первые роли после разгрома заговора Диогена. До середины 1090-х годов они были неизвестны, а сейчас оказались в первых рядах контрнаступления византийцев в восточных провинциях империи{635}.

Сам Чака-бей, который досаждал Византии почти десять лет, в конце концов был вынужден бежать из Смирны. Его постигла трагическая смерть: он прибыл в Абидос, чтобы посоветоваться с Клыч-Арсланом, но после роскошного пира его зарезали. Бывший правитель Никеи лично вогнал саблю ему в бок: Чака стал обузой для турок в Малой Азии{636}.

Дела Византии в Анатолии настолько пошли в гору, что Клыч-Арслан искал встречи с императором, чтобы договориться с ним о перемирии. Анна Комнина написала об этом: «Встреча увенчалась успехом». Хотя она ни привела никаких деталей относительно достигнутых соглашений, тот факт, что «в приморских провинциях был восстановлен мир», являлся впечатляющим признаком неожиданного и решительного укрепления позиций Византии в Малой Азии{637}.

Под контроль империи вернулись важнейшие города и регионы в восточных провинциях. При этом, хотя для полного изгнания турок из Анатолии очень многое еще предстояло сделать, император должен был четко понимать пределы своих возможностей. Нужно было не только найти достаточно чиновников и воинов, которым он мог бы доверить восстановление своей власти в освобожденных областях, но и закрепить достигнутые в 1097–1098 годах успехи. Когда крестоносцы покинули Никею, турки вполне могли перегруппировать свои силы и перейти в наступление по всему региону. В связи с этим соглашение с Клыч-Арсланом было для Алексея I признаком благоприятного развития событий. Заключив его, он получил возможность сосредоточиться на восстановлении позиций империи на западе Малой Азии и укреплении собственной власти в Византии.

Император умело воспользовался силой армии крестоносцев, получив от нее двойную выгоду: прямую – в Никее и опосредованную – в виде давления на турок в западной части Малой Азии. Однако ирония судьбы заключалась в том, что готовность Клыч-Арслана примириться с Алексеем I и пожертвовать значительными территориями, имела негативные последствия для крестоносцев: теперь все удары турок были обращены на них.

Выйдя из Никеи, западная армия разделилась на две части. Первую возглавили Боэмунд, Танкред и Роберт Нормандский, вторую – граф Фландрии Роберт, Раймунд Тулузский, Гуго де Вермандуа и епископ Ле-Пюи. В разделении армии был практический смысл. Несмотря на то что император гарантировал качественное снабжение армии продовольствием, из-за ее огромной численности на момент выхода из Никеи выполнение этого обещания было крайне сложным делом, особенно в условиях удушающей жары, царящей на Анатолийском плоскогорье в самый разгар лета.

В начале июля, всего через несколько дней похода, Боэмунд заметил турецких разведчиков, которые следовали за передовым отрядом, которым он командовал. Отряд приближался к развалинам города Дорилей[34]. Хотя Боэмунд немедленно отправил гонца к главным силам, его отряд был внезапно атакован огромной турецкой армией под командованием Клыч-Арслана, которая направлялась навстречу крестоносцам. Страх и ужас охватили крестоносцев, когда враги устремились на них, «завывая, подобно волкам, и бешено осыпая их тучами стрел»{638}.