● В рамках Таможенного союза и Единого экономического пространства правительство намерено двигаться в направлении создания общего рынка с либеральными нормами регулирования. И этот рынок будет расширяться, он будет включать уже не 143 млн человек, ауже 170 млн И соответственно, будут ликвидированы барьеры, связанные с передвижением товаров, услуг и капиталов между участниками СНГ.

Часть этих «планов», которые связаны с дополнительным выделением ресурсов из бюджета, конечно, легко осуществимы: нетрудно создать организации, фонды, перечислить туда ресурсы. Ну, а за результаты кто будет отвечать? Об этом премьер ничего не сказал. Еще более проблематична задача с Таможенным союзом, и тем более – с Единым экономическим пространством в рамках СНГ. Здесь, как показывает опыт взаимоотношений России и Белоруссии (уже после подписания Договора о Таможенном союзе), возникает столько препятствий, что трудно рассчитывать на осуществление горделивых мечтаний премьера.

Уязвимость страны от мировой экономической конъюнктуры связана не только с нашим экспортом нефти, газа, металлов, леса или импортом промышленных товаров, но и огромными объемами растущего импорта продовольствия. Я неоднократно писал ранее, что, если бы президент Горбачев и правительство Павлова стали на путь всего лишь 15–20% импорта продовольствия (заняв кредиты 150–200 млрд долл., что было под силу СССР), – СССР благополучно существовал бы ныне. А если учитывать то, что произошло с «нефтяными ценами» начиная с 1999 г., то, экспортируя от 200 до 400 млн т нефти ежегодно, СССР, скорее всего, бурно устремился бы вперед на позициях в иерархии экономических держав мира (конечно, если бы была принята «Пекинская модель», а не «Вашингтонский консенсус»).

Два фактора особенно сильно повлияли на сельское хозяйство России в ушедшее десятилетие. Первый – это продолжение правительственной политики игнорирования нужд сельского хозяйства, сокращение помощи. В США, например, ежегодно федеральная помощь в этой области, в прошлое десятилетие, составляла более 200 млрд долл. Президент Барак Обама недавно заявил, что в рамках сокращения огромного дефицита бюджета необходимо отказаться от такой масштабной затратной статьи бюджета. Но американское сельское хозяйство – самое передовое, модернизированное, и фермеры, скорее всего, не особенно пострадают от этих мер. Другое дело – сельское хозяйство и животноводство России – предельно отсталое и запущенное за все 20 лет его «реформирования» (и до этого – в не меньшей мере).

Второй фактор – это природные катаклизмы последних лет – они были крайне засушливыми, сопровождаясь наводнениями в южных регионах, пожарами и т.д. Лишь в 2010 г. сельхозпроизводство сократилось почти на 12%, а продукция растениеводства – более чем на 25%. Годовая потребность нашей страны в зерновых оценивается в 74–75 млн тонн; накопленные в прошлые годы запасы (не более 25 млн тонн) всего лишь покрыли образовавшийся в результате засухи текущий дефицит. Засуха и ее последствия привели к резкому ухудшению финансового положения и без того обремененных долговыми кредитами хозяйств. Совокупный долг агропромышленного комплекса только перед банками составляет, по данным специалистов, беспрецедентные 1,3 трлн руб. Значительная часть сельхозпредприятий, как правило, ежегодно сталкиваются с ситуацией, когда они не имеют денег, чтобы расплатиться с кредитами. У них нет средств ни на горючее, ни на семена, чтобы проводить весенний сев. Обеспеченность предприятий сельхозтехникой в настоящее время оценивается в 60% потребности. Пассивность как самих хозяйств, так и Министерства сельского хозяйства и правительства в целом производят удручающее впечатление. Поголовье крупного рабочего скота за два десятилетия сократилось в 6 раз, овец – в 8 раз. «Фатальная роль бездействия» (как назвал это явление Михаил Делягин) очень ярко проявилась в последствиях введения запрета на экспорт зерна. Эта правильная мера не сопровождалась никакими, даже самыми примитивными усилиями по переброске зерна из избыточных регионов в пораженные засухой (а ведь именно там живет максимальная часть его потребителей!). В результате население сталкивалось с резким удорожанием, а то и прямой нехваткой зерна, а в зерноизбыточных регионах часть и без того скудного урожая просто погибла от неправильного хранения – его некуда было девать. Большую роль сыграл и сознательный саботаж зерновых спекулянтов, что было выявлено осенью 2010 г. Высшие руководители потребовали тогда наказать виновных, но наказанными (рублем), как обычно, оказались граждане страны, которые ежедневно видят, как поднимаются цены на продукты питания.

28 апреля председатель Госдумы, председатель высшего совета «Единой России» Борис Грызлов на встрече с Дмитрием Медведевым заявил, что в России нужно делать упор на развитии производства, а не сферы услуг: «Для нас приоритетом и гордостью является человек труда, а не офисный планктон». Пока Грызлов не перешел от громких слов к делу, «Власть» сочла необходимым провести для него краткий ликбез. Во-первых, к «офисному планктону» принято относить офисных сотрудников младшего и среднего звена, работающих в частных компаниях, а не всех занятых в сфере услуг, как это сделал спикер. Например, бухгалтер является «офисным планктоном», а продавец – нет, хотя оба работают в сфере услуг.

Если же принять грызловскую широкую трактовку термина, то тогда «офисным планктоном» являются 42 млн россиян, а «людьми труда» – 25 млн (всего в России 67 млн работающих граждан). Учитывая, что в России сегодня насчитывается 108 млн обладающих избирательным правом граждан, можно сказать, что, отвернувшись от «офисного планктона», Грызлов тем самым отказался от 39% избирателей. В преддверии думских выборов такой шаг выглядит верхом расточительности даже для «Единой России».

Но более того, спикер грубо оскорбил миллионы трудящихся – и служащие этой категории, и рабочие – все они классифицируются как «трудящиеся» (по определению МОТ), и в этом смысле мало чем отличаются от категории «заводских пролетариев». Им тоже нечего терять, кроме рабочих компьютеров, которые им не принадлежат.

В России преобладает бедное и нищее население, и это явление, несомненно, связано, с низким правовым сознанием граждан. Этот вопрос, относительно низкого уровня государственно-правового сознания общества, даже в его наиболее образованной части, включая правительство, парламентариев, провинциальное чиновничество, достаточно ясно возник уже в начале 90-х гг. В тот период, эпоху страстных дискуссий вокруг вопросов демократии, мы одновременно провозглашали все мыслимые и немыслимые свободы и вводили их в действующую российскую Конституцию, включая положение о разделении властей.

Спустя полтора десятка лет общая ситуация с государственно-правовым сознанием общества мало изменилась, о чем справедливо было сказано президентом Дмитрием Медведевым уже вскоре после его прихода в Кремль. К примеру, редко можно встретить в огромном море текущей политической публицистики статьи, авторы которых строили бы свой анализ на прямой связи свободы и уровнем благосостояния людей, между политической активностью общества и возможностями реально использовать провозглашенные Конституцией права и свободы и т.д.