В общем, тот вояж пошел Андрею на пользу, учился он легко. Мы подружились с деканом Жанной Генриховной, даже в гостях у нее были неоднократно. Удивительная женщина – по ее книгам до сих пор студенты изучают английский. Однажды она звонит и говорит: «Ира, только ваш сын может нам помочь. Вузу 80 лет скоро будет, нам надо сделать документальный фильм о нашем университете, а у нас только один ребенок из творческой семьи – ваш Андрей!» Мы сели с ним на кухне и устроили мозговой штурм, а потом Андрей создал небольшую команду из студентов и сделал вместе с ними полноценный документальный фильм. Я тоже внесла посильную лепту – когда у ребят закончился бюджет, а закадрового голоса не было, безвозмездно озвучила то, что нужно было по сценарию. Дело было так. Приезжаю к ним в институтскую студию и вижу, что это не студия никакая, а обычный кабинет. На столе на треноге стоит микрофон каких-то лохматых годов выпуска, который норовит все время упасть с громким стуком. Я его как-то там книжкой подперла, начитала текст, а Андрей говорит: «Не укладываешься в тайминг! Сокращать текст не дам, там каждое слово важно, ужимайся, как хочешь». В общем, руководил мной, но получилось в итоге классно.

Как бы мы ни были с Андреем откровенны, но одну сферу его жизни я старалась не трогать. Я по возможности не вела с ним разговоры о том, что касалось девушек. Хотя видела, что к девчонкам он относится с большим пиететом с раннего детства. У нас на даче по соседству жила девушка Наташа, ей лет 25 было. Замечательная была соседка – веселая, игривая, озорная девчонка. Она очень тепло относилась к маленькому Андрюше, всегда предлагала погулять с ним, помочь мне, пока я была занята стиркой и уборкой. И Андрей с удовольствием с ней проводил время. Бабушка с дедушкой стали подшучивать над ним, мол, невесту выбрал себе подходящую. Наташа отвечала тоже шуткой: «Я, Андрей, тебя дождусь». Ему тогда лет пять было от силы. И вот однажды возвращается Наташа с Андреем с прогулки, ведет его за руку и смеется. «Я сегодня, – говорит, – получила такое удовольствие от общения с этим мужчиной!» Наташа его спросила, сколько ему лет. Андрей задумался. Он прекрасно знал свой возраст, но решил, что это несолидно – признаваться, что тебе всего пять. Да еще и перед девушкой, которая тебе нравится. А поскольку дед у него тогда был в авторитете, он стремился быть на него похожим, то немного годков себе накинул. И во всеуслышанье объявил: «Мне 70!»

Когда Андрей был в саду, ему разные девочки нравились, я даже запомнить их имена не успевала. Но выбирал он всегда девочек с характером, с харизмой, чтобы огонь в глазах и моторчик внутри. Относился к ним с вниманием. Как-то мы пошли покупать продукты на оптовый рынок – обычное дело, там было все намного дешевле, и можно было сразу в одном месте купить все, что надо. И среди гречки и мороженных «ножек Буша» увидели лоток с какими-то копеечными игрушками и прочей детской ерундой и мелочовкой. И среди всего этого барахла Андрей углядел колечки. Проволочные, тоненькие, а по центру ажурный цветочек, увенчанный «драгоценным камнем». Андрей заинтересовался, подошел посмотреть и говорит: «Мам, давай купим». Я удивилась – зачем это? «Мне так девочка одна в саду нравится! Хочу ей подарить!» «А второе кому?» – «Ну как кому? Тебе!» Это кольцо у меня хранится до сих пор.

Андрей всегда прислушивался к желаниям своих друзей и родственников, запоминал, кто из них о чем мечтает, и всегда дарил желанные подарки. Говорил: «Мам, ты летишь в Испанию? Зайди там в “Хард-рок-кафе”, купи для Илюхи медиатор, ему он очень нужен». И я искала нужный медиатор, понимая, как для Андрюхи важно подарить другу именно тот подарок, о котором он мечтает: медиатор, футболку или какой-то диск, который был сто лет назад заказан, пришел из другой страны по почте, но это был именно тот диск, который друг хотел, нужную книгу или редкий сорт чая – да мало ли, кто о чем мечтал.

Так вот, про девушек. Их наличие в жизни сына я никогда с ним не обсуждала. Видела, что он с кем-то переписывается, сидя в компьютере. Он тогда увлекался компьютерными играми, у них была какая-то группа по интересам, они там общались. Но в какой-то момент разговоры начались явно личного характера – Андрей стал просить меня покинуть комнату, когда начиналась беседа. Однажды меня пригласили на мероприятие в Дом-музей Булгакова. Звонит Андрей и интересуется, где я. Я говорю: «Тут такая прекрасная выставка фоторабот по “Мастеру и Маргарите”! Я именно так себе их и представляла, когда читала». А мы буквально накануне обсуждали, что уже два фильма посмотрели по этому произведению и ни один нас не впечатлил – не совпал с нашим ощущением книги. Андрей говорит: «Это очень интересно! Я сейчас к тебе приеду, но я буду не один». И приезжает с девушкой. Говорит: «Мама, знакомься, это Полина». Я оставила их смотреть выставку, ушла в кафе, а через несколько минут захотела что-то спросить, зашла за ними в зал и вижу, как они рассматривают фотографию, а сами держатся за руки. В этом было столько нежности, чистоты. Я сразу вышла, не стала им мешать. И целый день потом ходила и улыбалась. Через некоторое время я увидела, что Андрей стал замыкаться в себе, стал какой-то задумчивый. Спросила его, в чем дело, он сказал: «Как только я захочу об этом говорить, я обязательно с тобой поделюсь». А потом сообщил мне, что они с Полиной расстались. Я стала спрашивать, что произошло. Он поставил меня в совершеннейший тупик. «Понимаешь, она поступила в институт в Питере. И мы решили закончить наши отношения, потому что на расстоянии их продолжать невозможно». Я начала его уговаривать, объяснять, что это опрометчивый шаг – она же сможет приезжать, и он будет ездить к ней. Но он как отрезал: «Я, – говорит, – ее отпустил. Потому что у нее будет другая жизнь, и ей каждый раз надо будет отрывать меня от сердца, когда она будет уезжать. А это тяжело».

Его решение очередной раз меня поразило. Между ними явно была не просто симпатия, там явно зарождалось глубокое чувство. И насколько надо было быть зрелыми людьми, чтобы вот так трезво все обдумать и принять взвешенное решение. Не мучить друг друга, не отрубать хвост по частям, а закрыть тему.

Сейчас я понимаю, что он был прав. Психологи говорят, что близкие люди не могут находиться друг без друга больше двух недель без потерь для отношений. Потом они уже начинают учиться жить по отдельности. Теряют чувство опоры. И это означает конец их романтической связи. Но откуда такие нюансы мог знать молодой парень?

Я не стала его уговаривать и убеждать, что можно попробовать любить на расстоянии. Понимала, что это его дело и мне лучше не вмешиваться. Мой сын вообще всегда очень четко расставлял границы и не позволял мне заходить за них. Еще в детстве он удивлялся: «Мама, а почему ты не стучишься ко мне в дверь, прежде чем зайти?» Я, как свойственно многим мамам, норовила эти границы снести, хотя бы подвинуть. Но он мне четко дал понять, что он отдельная личность и имеет право на свою территорию. Я пыталась противиться. Объясняла, что я же мама, я его родила, я знаю, как он устроен, и вообще, он же сейчас одет – нет повода для конфузов. «Дело не в одежде. Мама, выйди и закрой дверь», – говорил Андрей.

Андрей меня воспитывал не меньше, чем я его. Это был обоюдный процесс. И как-то, во время наших ночных посиделок я сказала ему, что во многом была не права. Что я сожалею, что многое заставляла делать против его воли, давила на него, И что, наверное, я бы могла его меньше принуждать. Но для меня тоже было внове – быть мамой, я училась, пусть и на ошибках, делала выводы.