– Сама страдаю! – пропищала она, но добавила:

– Одолжу при условии, что пойдёшь с нами «на державу»!

Почему она вдруг решила, что я согласна идти, не знаю, но я не стала перечить.

Мирек, такой ленивый на подъём, легко согласился идти «на державу», что было несколько неожиданным. Я это объяснила тем, что ему просто захотелось подышать вечерним воздухом, так как после протрезвления он усердно занимался своим здоровьем – подтягивался на турнике, пристроенном между косяками в дверном проёме, горстями глотал витамины А+Е, вычитав где-то, что это отодвигает старость, видимо собираясь жить вечно на радость всем.

– Только прихватите с собой ножи! Мешков у меня доста-точно! – пискнула Мирка, показывая рекламную пластиковую авоську от какого-то дорогого бутика, туго набитую пыльными холщёвыми мешками.

Мы направились в сторону железнодорожного полотна, к насыпному длинному холму, поросшему низкой травяной растительностью. На этом участке находилось множество рельсовых разветвлений, и переходить пути в этом месте категорически воспрещалось. Кусок железной дороги, который нам предстояло преодолеть, был, к тому же, ещё опасен своей шириной, а с правой стороны ограничена была видимость, поскольку часть рельсов исчезала за крутой насыпью. Требовалась величайшая бдительность и осторожность при переходе этого весьма опасного участка пути, так как поезда здесь не сбавляли хода, а пролетали на предельной скорости, и каждую секунду разогнавшийся экспресс мог вынырнуть из-за поворота.

Перейдя рельсы, мы зашагали по овражистой местности, затем показалось капустное поле, которое с трудом охватывал глаз.

Уже смеркалось, когда, нагруженные ворованной капустой, мы без проблем перенесли тяжеленные мешки через железнодорожное полотно, и совершенно обессилевшие, перебежками дотащились до дому.

В этот же вечер я шинковала и солила капусту, запихивая в литровые банки. Минимум через три дня капуста заквасится, а через четыре станет ещё лучше. Имея муку, можно продержаться ещё какое-то время на варениках с квашеной капустой. Будет чем кормить ненасытного мужа-бездельника и угостить подругу-миллионершу.

Ещё раз повторяю, я не жаворонок, но в то утро я проснулась так рано, что, наверняка, даже пан Тадеуш ещё спал. Но произошло это по очень простой причине. Капуста, как известно, продукт слабительный, а я по неосторожности, возьми, да и съешь огромный ломоть белокочанной. Ну, сами знаете, что может произойти. Словом, я проснулась, вылезла из-под одеяла и намеревалась выйти на свежий воздух, а заодно проверить, сколько орехов успело нападать за ночь. Глянула в зеркало на всякий случай и ужаснулась – на голове сущий беспорядок!

Причесалась и стала искать заколку, очень важную вещь, когда голова не прибрана, но вспомнила, что потеряла её вчера сразу же, как только широкая рельсовая развилка железнодорожного полотна осталась позади. Я точно знала, где, но было уже темно, а мы не прихватили с собой фонарики. Хороша заколка, таких больше днём с огнём не найдёшь, поэтому я подумала, что приду завтра днём и поищу.

Заколоть торчащие в разные стороны волосы было нечем, и я натянула чёрный паричок.

Было пасмурное раннее утро, орехи в траве невозможно разглядеть, и я вернулась в дом за фонариком. Окно пана Тадеуша выходило во двор, и мне вдруг подумалось, что будет несколько нелепо – я в чёрном парике, с фонарём в руках, ползающая по траве в поисках орехов, поэтому мои планы вдруг резко изменились, и я решительным шагом направилась прямо на поиски заколки.

Обычная утренняя тишина, казалось бы. Но, приблизившись к насыпи, я вдруг явственно, всеми фибрами души, почувствовала, что лучше повернуть обратно, и как можно скорее, но я шла дальше не из любопытства, а из чистой любознательности и эксперимента – увидеть то, о чём тревожно предупреждает интуиция и какую роль сыграет предвидение в преодолении явной опасности. Действуя всегда наперекор внутреннему голосу, я шла сознательно выбранной стезёй – навстречу истинной судьбе.

Глава 30

Спускаясь с насыпи, я разогналась слишком быстро и исключительно из осторожности пробежала по ложбине вдоль железнодорожного полотна вправо, значительно отклонившись от пункта цели. Ветер дул в спину с противоположной стороны, причём, достаточно крепкий, стук колёс послышался сзади, прежде чем сознание скомандовало побежать вправо вверх по валу, потому что поезд летел по самой крайней линии. Помогло природное благоразумие и инстинкт самосохранения – не бежать с пригорка прямо, а только вбок, но почему я побежала вправо, а не влево, до сих пор не могу ответить на этот вопрос, по всей вероятности, виновата опять она же – судьба.

Побеги я влево, возможно, всего этого бы и не произошло, потому что слева, между насыпью и железнодорожным полотном, находились густые высокие заросли кустарника, и из пролетающего поезда любая фигура была бы неприметна. Словом, произошло, а что – я сразу толком и не сообразила.

Вынуждена добавить одну немаловажную деталь: я включила фонарик, зачем, также не в состоянии объяснить – видимо, без всякой цели.

Я остановилась, пропуская бегущий экспресс, и сразу же заметила грустное мужское лицо в открытом окне. Он смотрел на меня, и мне показалось, что сделал мне знак рукой, потому что никого, кроме меня, в пределах видимости не было, а я, чтобы не показаться невежливой, подпрыгнула, подняла руки с зажженным фонариком вверх и принялась ими размахивать, даже послала воздушный поцелуй, о чём тут же и пожалела.

Надо сказать, что всё происходило буквально доли секунды. Экспресс на повороте, однако, чуть сбавил скорость. Лицо неизвестного сделало движение, и из открытого окна вылетело что-то чёрное и плоское, которое, увеличиваясь в размерах, с огромной скоростью приближалось ко мне. Этому способствовала сила инерции и скорость ветра.

От страха я уронила фонарик, машинально присела на корточки, зажала уши руками и зажмурилась, ожидая взрыва и не имея возможности бежать, так как «нечто» уже плюхнулось мне под ноги. Взрыва не последовало.

Я открыла глаза и с ужасом смотрела на чёрный дипломат, лежащий у моих ног. И что-то меня в ту же секунду пнуло – глаза непроизвольно поднялись и увидели другое мужское лицо и руку, высунутую из последнего окна вагона, держащую оружие. Мозг получил молниеносное руководство к действию, и тело, распластавшись на земле, откатилось в сторону железнодорожной линии, прежде чем прогремели звуки нескольких выстрелов, и пули просвистели примерно в двух сантиметров от правого уха, вонзаясь в травяной покров насыпи.

Стук вагонных колёс затих, поезд скрылся за поворотом.

Какое-то мгновение я не могла прийти в себя от неожиданности и непонимания, какая цель преследовалась неизвестным с грустным лицом, и почему он избавился от дипломата, решив переложить на меня дальнейшую заботу о