рук России, русского мышления и русских методов. С другой стороны, среди поляков насчитывается несколько тысяч лиц с подобной квалификацией, одновременно резко враждебных к России, но дружественных к нам. В случае войны с Россией они будут иметь для нас неоценимое значение. Они представляют собой актив, который нельзя легко сбрасывать со счетов”[65]. Дело не ограничивалось теоретическими заключениями, поляков постоянно побуждали организоваться именно против СССР, пусть даже в ущерб антигерманским действиям. Советская разведка неоднократно предупреждала об активной подготовке командования АК к вступлению Красной Армии на бывшую польскую территорию и постепенном снижении интенсивности ее диверсионных операций против железных дорог на западе страны, перенесенных на восток для снижения темпов наступления СССР. Первым эту тенденцию зафиксировал функабвер, отметивший участившиеся указания лондонского центра о сокращении числа нападений на подразделения вермахта и усилении подготовки к сопротивлению Красной Армии. В Москве это тоже не осталось незамеченным. Из перехваченного радиоразведкой в 1943 году совершенно секретного приказа главного командования АК стало известно, что оно рассматривает советское наступление как новую оккупацию Польши. В приказе ставились долговременные задачи проникновения в органы образуемого для управления освобожденными районами Временного правительства, завоевания влияния, сохранения в подполье штабов, документации, радиоаппаратуры и складов оружия, теоретически подлежащих сдаче с установлением мирной жизни. В Москве были сделаны соответствующие выводы, после которых на территории СССР начала создаваться польская дивизия, переформированная затем в корпус, а позднее в армию. В Лондоне тоже понимали, что открытая конфронтация не приведет ни к чему хорошему, и согласились на создание объединенного органа власти — Национального народного совета (КРН) с участием левых группировок и АЛ. Этим завершился раскол в движении Сопротивления, однако примирение являлось лишь кажущимся. 21 июля 1944 года в Москве был образован Польский комитет национального освобождения (ПКВН), фактически будущее правительство левых сил, а еще ранее КРН издала декрет об объединении сформированной в СССР польской армии и частей АЛ в единое Войско Польское. При этом все сражавшиеся на Западе и Ближнем Востоке польские части не были включены в его состав и таким образом фактически признавались несуществующими, несмотря на многочисленные героические страницы их боевой деятельности.

Советская разведка не располагала надежными оперативными позициями на территории Польши, поэтому ведение там стратегической агентурной разведки являлось весьма проблематичной задачей. Вместо этого в середине 1944 года, когда Красная Армия вплотную подошла к Польше и Восточной Пруссии, было принято решение организовать на этих территориях ведение оперативной разведки силами разведывательных органов фронтов и Разведывательного управления (РУ) генштаба, отвечавшего за агентурную работу и диверсионную деятельность на оккупированных территориях СССР. Для координации операций в мае был создан Оперативный центр РУ во главе с подполковником В. Пелихом, позднее дислоцировавшийся в районе Люблина. По мере освобождения западных районов Советского Союза возник новый элемент оперативной обстановки. Действовавшие ранее в тылах противника партизанские отряды общей численностью свыше 1,5 тысяч человек начали выходить в расположение своих войск. Разведывательные отделы получили задачу отбирать из их состава владеющих немецким и польским языками бойцов и укомплектовать ими опер-группы для заброски за линию фронта. Руководил процессом сотрудник РУ полковник В. А. Никольский. План едва не сорвали действия отрядов НКВД, начавших разоружать партизан уже в ближайшем тылу. Совершенно правильное по сути, это решение вызвало весьма резкую реакцию партизан, далеко не всегда осознававших, что контрразведка просто обязана произвести их фильтрацию с целью исключения проникновения вражеской агентуры, и что в тылу действующей армии не должны находиться никакие не входящие в ее состав вооруженные подразделения. В таких условиях отбор кандидатов на новую заброску за линию фронта мог стать весьма затруднительным, поэтому Никольский при поддержке начальника РУ генерал-лейтенанта Ф. Ф. Кузнецова добился для партизан разрешения сохранять оружие до прибытия в военкоматы на переформирование. К 28 июля 1944 года он отобрал 120 человек, сформировал из них 10 разведгрупп и после 1 августа с базы в Бресте направил их в тыл вермахта для ведения оперативной разведки и создания запасной агентурной сети в случае возможного отступления советских войск.

Операция имела фатальные последствия для ее участников. Заброшенные в Польшу и Восточную Пруссию разведчики не имели ни опорных пунктов, ни связи с партизанскими отрядами, и отсутствие обеспечения превратило их из охотников в дичь. Население в основном было настроено резко враждебно по отношению к ним, любая случайная встреча с местными жителями влекла за собой немедленное преследование группы и, как правило, ее уничтожение. Из 120 разведчиков вернулись менее десятка, остальные погибли или пропали без вести в лесах и болотах. Некоторые, судя по всему, были уничтожены не немцами, а отрядами АК или ОУН, в значительном количестве рейдировавшими по этим территориям. Следует отметить, что в феврале 1944 года в глубокой тайне прошли переговоры представителей абвера, СД и АК о возможных совместных действиях против коммунистического подполья и наступавших советских войск. В дальнейшем советская разведка несколько изменила тактику и установила более тесное сотрудничество с АА. Если в первой половине 1944 года РУ смогло направить в тылы вермахта около 45 диверсионно-разведывательных групп, 10 из которых постигла описанная ранее участь, то во второй половине года, после принятия решения о более полном использовании возможностей Армией Людовой, таких групп было уже не менее 66. Существенно снизились их потери, к тому же по единому с советской стороной плану действовали и 30 польских групп Народной армии.

Лондонское правительство и командование АК осознавали, что из их рук ускользает инициатива, и теряется контроль над развитием событий. Необходимо было срочно выправлять положение. Следует отметить, что во многих случаях части АК успешно сотрудничали с советским армейским командованием, однако после ухода фронта на запад в тылу неизбежно появлялись представители НКВД, ставившие польских офицеров перед сложным выбором. СССР стремился к устранению АК как боевой силы эмигрантского правительства и установлению на освобожденных территориях просоветского режима, поэтому полякам предлагалось либо вступать в сражавшиеся вместе с Красной Армией войска генерала Зиг-мунта Берлинга, либо подвергнуться аресту и отправке в лагеря. Армии Крайовой требовалось немедленно доказать свою значимость и вклад в победу конкретными делами, поскольку пропагандистских заявлений и дипломатических инициатив лондонского правительства было явно недостаточно. Его основной стратегической доктриной являлась установка на освобождение страны от оккупантов собственными силами. Поляки должны были определить удачный момент для начала всеобщего восстания и разгромить немцев, после чего встретить армии антигитлеровской коалиции на собственных границах 1939 года. Эта концепция привела к принятию в июле 1944 года одного из наиболее трагических решений в истории польского Сопротивления. Командующий Армией Крайовой генерал Коморовский (“Бур”) решил