финансирование закрыли, а в деканате Кате сказали, что вряд ли её допустят до защиты. Она решила навсегда завязать с наукой и уже три дня не выходила даже из квартиры.

Я убеждал Катю подумать о студентах и ходить хотя бы в практикум. Тем более, что Филина нет, и студенты остались совсем сиротами. Катя отвечала, что она о студентах отлично думает. Через пять лет специалистов по линейному счастью у нас в стране сразу будут бить в лицо. И её студентам надо как можно скорее забрать документы и записаться на курсы пайтона.

* * *

Я стоял перед Катей и судорожно думал, что сказать, но ничего не мог придумать и трусливо отвернулся помешать кашу.

Тут, к счастью, у неё зазвонил телефон. Она ушла говорить в коридор, вернулась через три минуты, белая, как мел.

– Это Полина. Модестовичу нужно наше помещение! Завтра с утра уже рабочие придут.

– Какое помещение?

– Наше кошачье помещение! Полина сказала, что там теперь будет дополнительный практикум по предсказаниям. А всех котов … ликвидируют! И Касю!

Я снова начал яростно мешать кашу. В кастрюле уже наметилась дырка.

– А если попробовать раздать?

– Да, Полина хочет писать объявление. В студенческую группу и в «Подслушано Северск». Только не возьмет никто. Нам их, наоборот, вечно подбрасывали. А с Касей вообще труба – её же нельзя никуда из института выносить.

– Сколько у вас котов?

– Не так уж много… – уклончиво ответила Катя, – Но нам же подбрасывали… Полина такая добрая, она вообще всех брала. Я ей сколько раз говорила. Помещение Филин, ясное дело, немного расширил. Еду мы всё равно материализовывали…

– Катя, – сказал я строго, – Сколько. Их. Всего?

– Восемьдесят два. С котятами будет восемьдесят шесть. Обычных мы с Полиной стерилизовали, конечно. Это опытных Филин не разрешал…

– Твою мать, – только и ответил я. Выключил газ и снял кашу с плиты.

– Ну а куда их было девать? Приносят и приносят.

Мы стояли молча. Я думал, что, если на глазах у Кати ликвидируют её котов, она этого точно не переживёт. Тогда уж проще ликвидировать сразу и её. И меня.

А вот Катины мысли шли в другом направлении.

– Ничего, я так просто не сдамся. Завтра пойду ругаться с Модестовичем. Касю надо отстоять, это наше достояние, блин! Сейчас ещё напишу Олегу в Питер, может, они наших чёрных котов в свою программу по приметам возьмут. Ты давай-ка пиши Полине, составьте с ней письмо пожалобней, чтобы завтра у меня полгорода рыдало под дверью.

Пока я переваривал эту информацию, Катя взяла у меня ложку и полезла в кастрюлю.

– Это что, рисовая? Спасибо, ты чудо!

– Горячо, стой!

– Пфф, – усмехнулась Катя и охладила кашу заклинанием.

* * *

– Я понимаю, что вам безразлична наука, что вы её не понимаете. И что животных вы тоже не любите. Но подумайте о студентах! Вы же срываете учебный процесс, я на вас в Минобр пожалуюсь! Полина Белова идёт на красный диплом!

Мы стояли перед Касиным вольером – Катя, Модестович и я. Точнее, мы с Модестовичем стояли, а Катя ходила, размахивая руками.

Меня она позвала для моральной поддержки, но по факту я оказался не нужен. Катя после вчерашнего прямо преобразилась. Она полночи скайпилась с Олегом, выбирая с ним котов, но утром накрасилась, надела костюм и вообще была в ударе. Я честно и не думал, что она такие слова знает. «Минобр» у неё прозвучало почти как «Кадавр», мы с Модестовичем аж вздрогнули. А вот Кася даже головы не подняла.

Модестович замямлил в ответ, что у него тоже приказ, и помещение по документам уже принадлежит другому проекту. Катя опять стала наседать с Минобром, глаза у неё сверкали, я сразу вспомнил, что Катина бабушка – ведьма в пятом поколении. В такие моменты я всегда об этом вспоминал. Модестович ещё больше сжался, поник, но сдаваться всё равно не хотел.

И тут Кассиопея открыла глаза, потянулась. Мяукнула тихо, но как-то укоризненно.

– Хорошо, вот эти пять особей мы можем временно разместить в виварии, в пятом вольере. Там сейчас пусто, только один василиск, – сказал Модест дрогнувшим голосом.

– Какой василиск, вы с ума сошли? У нас кошка с котятами. Она вашему василиску глаза выдерет, а вы меня потом виноватой сделаете?

– Хорошо, подыщем другой вольер, – сдался Модестович, – из резервных.

Кася благодарно потерлась о стенку клетки.

– И можете пользоваться помещением до завтра включительно – внезапно закончил наш завхоз, – Я сейчас скажу рабочим. Этого вам хватит, чтобы передать всех остальных особей … в личное пользование гражданам?

* * *

После Модестовича я пошёл на заседание кафедры, и в лабу добрался только после обеда. Включил статку и сразу увидел, что с проклятием что-то не то. Все мои Гауссы поникли, а окна аппроксимации окрасились в красный. Отклонения уже были больше допустимого. Я попробовал решить уравнение численно хотя бы для каждого параметра отдельно, но ничего не получалось. Когда коэффициенты в ряду Корнеева у меня стали отрицательными, я решил сделать перерыв на кофе. Было почти шесть часов.

«Как вы?» – написал я Кате.

«Я ок. Мы поехали в Репное, оттуда в Борисовку».

Я понятия не имел, зачем Кате ехать в Репное и тем более в Борисовку, но решил, что выяснять это сейчас не стоит.

«Кого-то взяли?»

«Да, утром восьмерых забрали. И ещё пятерых везу. Люди звонят, записываются на вечер. Там Полина с ними осталась»

Пока я переваривал информацию, Катя прислала ещё сообщение.

«Зайдёшь проверить, как там Кася? Полина не может, у неё люди один за одним приходят».

«Ага».

«Ты чудо! Двенадцатый вольер».

Я уже закрыл маглаб, когда в уголке экрана всплыл ещё конвертик.

«Полина пишет, уже двадцать пять забрали»

* * *

Ходить в виварий я не любил. Там вечно воняло, причём каждый раз чем-то новым: то капустой, то рыбными головами, то несвежим машинным маслом. Но главное – я постоянно там терялся. Вольеры были пронумерованы, но номера шли вразнобой, и к тому же всё время менялись. Первый вольер сегодня мог оказаться рядом с девятым, а завтра – между восемнадцатым и пятьдесят шестым. Катя объясняла, что расположение выбирают не просто так, а с помощью кафедры нумерологии, чтобы животные лучше себя чувствовали, но меня это всё равно бесило.

Но в этот раз мне повезло, и двенадцатый вольер буквально сам выпрыгнул мне навстречу. Новая сияющая табличка гласила, что здесь проживают пять особей Felis felicitas catus, в том числе Кассиопея (f). Четыре строчки ниже Модестович пока