– Но он же просто хранил, -пролепетал Цесаркин.

– Наивная отговорка. Вам, как адвокату, непростительно. Сейчас вотзапрещено хранение и сбыт наркотиков и никому не приходит в голову носить в кармане пакетик кокаина. Ведь так?

– Согласен, – скромно заметил Цесаркин. – Другой вопрос, откуда у советского доктора взялись доллары?

– Купил, подарили, расплатились, – пожала плечами женщина. – Да мало ли?

– Конечно, – снова согласился Денис и опять вернулся к изучению дела. Он внимательно прочитал первый том и по диагонали пролистал второй.

«Только бы она ничего не заподозрила», – сам себя предостерег он. А то догадается, где припрятана бомба замедленного действия, прочтет и доложит «Олежке». Цесаркин специально поцокал языком, читая чьи-то показания и, захлопнув многостраничный сшив, повернулся к хозяйке кабинета.

– Вы мне очень помогли. Спасибо! – искренне поблагодарил он.

– Олежке привет передавайте, – закивала женщина.

«Олежка! – проскрежетал зубами Цесаркин, вываливаясь на свежий воздух. – Трахни в бок меня медуза. Олежка!»

Он глянул на часы, понимая, что времени до самолета осталось в обрез, и медленно побрел к станции метро, пытаясь прийти в себя и сообразить, что делать дальше.

«Теперь-то я понимаю, что произошло. Ясно, почему дед отписал квартиру Нине. Но разве стало от этого легче? –поинтересовался он у самого себя. –Что толку, если говорить ничего нельзя. Ни маме, ни Коське и уж тем паче отцу. А Нине и так все известно».

Цесаркин постоял пару минут около входа в метро, посмотрел на серое, затянутое тучами небо и мысленно поклялся оставить при себе даже сам факт посещения архива. Он достал из портфеля засунутый туда в спешке телефон и позвонил любимой женщине. Хотелось просто услышать ее голос, осознать, что жив и можешь дышать.

– Как вы там? – только и смог пробормотать в трубку Цесаркин.

– У нас все отлично, – тут же отрапортовала Нина. – Я жарю отбивные, Ромка раскрашивает хвосты и гривы лошадям моими красками. Теперь у него в книжке сплошной сюр: сказочные кони с золотыми задницами.

Денис хохотнул.

– А собаки?

– Секретничают, но контролируют процесс приготовления отбивных.

– Правильно делают, – хмыкнул Цесаркин.

– Ты когда домой? – напряженно поинтересовалась Нина.

– Уже двигаюсь на регистрацию. Каких-то три с половиной часа -и я дома. Жду не дождусь, когда поцелую тебя…

– Ой, – пробормотала Нина. – А мы в Тарнаус собирались. Сегодня у моего отца день рождения. Тогда мы быстренько поздравим и сразу обратно, – засуетилась она, не зная, что предпринять.

– Отец на тебя еще больше обидится, – предупредил Цесаркин и добавил решительно: – Продиктуй адрес, Нина. Я приеду за вами.

Денис только сейчас понял, как соскучился. По теплому южному городу, где только-только начиналась золотая осень. По своей собаке, ходившей за ним по пятам в смешно покачивающемся елизаветинском воротнике, по дурашливой Фиби, норовившей проскочить между ног.

«Даже по своей машине», – хмыкнул про себя Цесаркин, усевшись на водительское место и огладив подушечками пальцев кожаную оплетку руля.

Но больше всего он, естественно, тосковал по Нине. Раньше даже представить не мог, что так скрутит от невыносимой боли и одиночества. Нет, конечно, он и раньше влюблялся и всерьез собирался жениться на Александре, но совершенно спокойно обходился без нее и даже радовался этому. С Ниной же с самого первого дня все встало с ног на голову, вытеснило мысли из головы, да и вообще мозговой центр срочно катапультировался в одночасье и поселился в штанах, в аккурат заняв место между ног. Цесаркин вырулил на шоссе и вспомнил, как в первую встречу Нина оглаживала толстую ножку подсвечника, а он, сидя напротив, еле сдержался, чтобы не схватить на руки вероломную красавицу и не запереться с ней в любой подсобке. А там…

-Выходит, я зря обвинял Нину, – сам себе заметил Цесаркин и, решив больше никогда не поднимать эту тему, по громкой связи набрал будущую жену.

– Я уже подъезжаю, Нинуль, – пророкотал он в трубку. – Выходи меня встречать.

– Мы тебе ворота откроем, сразу заезжай внутрь, – скомандовала Нина. – А то у нас какие-то хулиганы завелись на улице. Мне покрышки среди бела дня порезали. Уже не знаю, что и думать…

– Предоставь это мне, – рыкнул Цесаркин. – Я разберусь.

Он недовольно покосился на экран навигатора. До Тарнауса оставалось еще семь километров.

«Успею», – недовольно поморщился Денис и нажал на контакт Кольцова.

– Как дела, Кирилл? – устало осведомился он, понимая, что начал надоедать старому другу.

– Никак, – сварливо отмахнулся майор Кольцов. – Мы за месяц проверили все контакты Рогинских. С Веры Юрьевны и ее сестры взяли подписку о невыезде. Пережили жалобу в прокуратуру на противоправные действия, но так ничего и не обнаружили. Только косвенные улики.

– Ну применил бы методику Вышинского, позволяющую по косвенным признакам опознать виновного.

– Ага, – отмахнулся Кольцов. – Рогинский так в прокуратуре орал, что мы тридцать седьмой год устраиваем. А пока явных доказательств или свидетельских показаний нет, никто Вере Юрьевне ничего не предъявит и к ответственности не привлечет.

– Нине сегодня колеса порезали, – просипел Цесаркин в трубку. – А вчера в мою собаку стреляли…

– Хулиганы, Дэн.

– А ты не находишь, Кирилл, что как-то слишком много хулиганов вокруг моей женщины крутится?

– Опачки! – радостно вскрикнул Кольцов. – Уже?! А кто меня месяц назад просил накопать на нее компромат и закрыть ее, а?

– Не было такого, – хохотнул Цесаркин. – Но теперь я точно знаю, что произошло, и Нина никак не могла повлиять на решение деда.

– Да? Расскажешь?

-Тебе некогда, товарищ майор, – хмыкнул Денис. – Тебе еще отморозков ловить. А то они совсем распоясались. В собак стреляют, покрышки режут.

– Завтра утром приезжай в отделение вместе со своей кралей. Заявление лично у вас приму и побегу по улицам хулиганов ловить.

– Заметано, – весело согласился Цесаркин, подъезжая к большим красным воротам, открывшимся, как по команде.

С крыльца в легком платье и с хвостиком, будто девчонка, улыбаясь сбежала Нина. Замахала руками, показывая, чтобы становился под навес, где уже вольготно расположился «Рэндж» Ломакина.

Цесаркин выскочил из машины, подлетел к любимой. Сгреб в охапку и, вдыхая ее запах – сплошной афродизиак,– потянулся с поцелуем. Медленным и таким сладким. Его руки скользили по тонкому платью, и казалось, он ощущает каждую клеточку, откликающуюся на его ласки. Денис чувствовал, как она млеет в его объятиях,и уже судорожно прикидывал, как побыстрее запихнуть Нину в Гелендваген и на всех парах мчаться в ближайший отель. Где-то далеко хлопнула входная дверь и недовольный женский голос позвал: