— И нас тоже, но вообще-то она ждет ребенка. Уже шестого.

Эллен добавила, что Билл Хопгуд, возможно, примет роды сам. Фрэнсис должна уже вот-вот родить, а здесь порой случается так, что рано выпавший снег может завалить все дороги даже в сентябре.

— А почему не отвезти ее в больницу? — удивилась Мерри.

— Чтобы Билл остался один с пятью ребятишками? Нет, Фрэнсис этого никогда не допустит. К тому же до больницы отсюда восемьдесят пять миль. Им туда и не поспеть вовремя.

— Почему?

— Это ведь уже шестой ребенок. После первых схваток и оглянуться не успеешь, как начнутся роды. Нет, рисковать нельзя.

Мерри поразило, с каким спокойствием и даже безмятежностью Эллен рассказывала о местных обычаях, сохранившихся в неизменном виде, должно быть, с древних времен.

— А зачем вы собираетесь к ним ехать?

— Я прихвачу с собой аптечку из городской больницы. Стерильные ножницы, бинты, пластырь и все остальное, что может понадобиться Биллу. И еще руководство по акушерству. Хотя оно ему вряд ли потребуется. В конце концов, у овец или кобыл роды протекают так же.

— А как прошли последние роды? Когда родился пятый ребенок?

— Это было прошлым летом. Дороги были свободны. Тогда приезжал врач.

— Понятно.

— Так поедешь со мной?

— Да.

Больше Эллен ничего не сказала, но Мерри поняла, что бабушка приглашает ее с собой вовсе не из опасения, что Мерри заскучает на ранчо, а из желания показать девочке, как живут здесь люди. И Мерри с нетерпением ждала утра.

Выехали они сразу после завтрака. Извилистая дорога петляла между вершинами, иногда спускалась в долины и довольно часто пересекала быстрые горные речки. Вокруг горбатились горы, внушая Мерри почти священный трепет и вместе с тем создавая ощущение удивительной чистоты и свежести.

Ранчо Хопгудов раскинулось в живописной зеленой долине, окаймленной двумя горными грядами, Главная усадьба, амбар, курятник и хозяйственные постройки выглядели совершенно запущенными. Дом давно не красили, и стены облупились, хотя внутри было довольно чисто и опрятно. В кухне чадила нефтяная печка, а старшие Хопгуды — детей нигде видно не было — сидели за кухонным столом, попивая кофе, который наливали из большого эмалированного кофейника. Эллен отдала аптечку и книгу. Хопгуды поблагодарили за приезд, а Эллен сказала, что это пустяки и что она давно ждала удобного случая, чтобы показать Мерри местные красоты.

— Вам, верно, деревенская жизнь в новинку? — полюбопытствовал мистер Хопгуд.

— Да, я выросла в городе, — ответила Мерри. И тут же добавила: — К сожалению.

— У меня ноги гудят от этого асфальта, — проворчал мистер Хопгуд. — А кому-то, верно; это по душе.

Они посидели за столом еще немного, а потом мистер Хопгуд встал.

— Посидите и поболтайте с Фрэнсис, — предложил он. — А я пойду взгляну на свою кобылу. Она жеребится в загоне.

— Жеребится? — Глаза Мерри округлились.

— Да. Хочешь посмотреть? Вы позволите, миссис Хаусман? Я имею в виду — можно ей сходить со мной в загон?

— А можно я пойду с вами?

— Конечно.

Хопгуд, тяжело ступая, зашагал к загону. Эллен и Мерри жались рядышком. Они зашли в загон следом за Хопгудом, но подходить близко не стали, опасаясь потревожить кобылу. Кобыла лежала на земле, и Мерри, даже держась на расстоянии футов в двадцать от нее, слышала громкое прерывистое дыхание животного. Время от Бремени кобыла судорожно вздрагивала.

— Придется еще немного подождать, — сказал Хопгуд, словно извиняясь за причиненное неудобство.

— Мы пока посидим и поговорим с Фрэнсис, — предложила Эллен, — а потом придем.

— Хорошо.

Они вернулись на кухню и посидели часок с Фрэнсис. Потом Эллен извинилась и сказала, что им уже пора. В машине она объяснила, что не хотела задерживаться поскольку Хопгудам пришлось бы кормить их обедом, а это неловко. Мерри вслух посетовала, что не увидела, как жеребится кобыла.

— Да, на это, конечно, стоило бы посмотреть, — заметила Эллен.

Накануне отъезда Мерри Эллен свозила ее к Хопгудам. Фрэнсис еще не родила, а вот кобыла как раз кормила прелестного неуклюжего жеребенка. Мерри пришла в полный восторг, решив, что ничего прекраснее в жизни не видела.

— Хотела бы я, чтобы у меня была такая лошадка, — сказала она вечером во время ужина.

— О, для этого нужно остепениться и обзавестись собственным хозяйством. За лошадками требуется ухаживать. Каждый день выгуливать, объезжать… Словом, за ними глаз да глаз нужен.

— Я знаю, просто помечтать хочется.

— Помечтать, конечно, не возбраняется, — сказала Эллен.

Лишь в автобусе на обратном пути Мерри вспомнила этот разговор и сообразила, к чему клонила Эллен.

В Скидморе все обстояло по-другому. Или, может быть, сама Мерри изменилась. Впрочем, возможно, верно было и то и другое. Но жизнь в колледже безусловно отличалась от той, к которой Мерри привыкла в школе «Мазер». Никто не заставлял посещать занятия. Никто не следил за распорядком, разве что к одиннадцати вечера всем полагалось быть в общежитии. Да и сама жизнь Мерри изменилась. Возможно, дело было в том, что девушки в колледже были пообразованнее и повоспитаннее, чем в подготовительной школе, да и Мерри поступила в колледж, уже поднабравшись жизненного опыта и уверенности в собственных силах. Как бы то ни было, общаться со сверстницами в Скидморе Мерри оказалось куда проще, чем в школе. Прежней натянутости в отношениях как не бывало.

Жила она в Фоли, что было очень удачно, поскольку в Фоли студентки второго и третьего курсов жили вместе с первокурсницами. Мерри особенно сдружилась с третьекурсницами. С ними ей было интереснее и уютнее. Некоторые из них уже успели вкусить жизненных прелестей, недоступных для других. Большинство первокурсниц было еще «сборищем безмозглых целок», как назвала их Сара Уотсон, с которой Мерри была склонна согласиться.

Сара была замечательная девчонка — умная, блестящая, хотя и взбалмошная и, по ее собственным словам, жуткая лентяйка. При этом, будучи от природы одаренной, она выработала для себя собственный кодекс поведения, позволявший, по ее мнению, лучше раскрыть ее дарования. «Роберт Фрост[19]пишет, что любой студент, у которого есть способности, никогда не станет тратить время на то, что ему неинтересно, а должен браться за что-то более достойное, но не менее сложное», — любила повторять Сара. И она следовала этому правилу — по крайней мере, его первой части. На все домашние задания она откровенно махнула рукой. При этом со свойственной ей бесшабашной откровенностью посоветовала Мерри приналечь на все предметы в самом начале.