А здесь, стало быть, все же взрывчатка. Чертовым ваххабитам Москвы мало — добрались уже и до Юрьевска. Не было печали…

Оглядевшись, Гаврилов заметил чуть в стороне Воронову из следственного комитета, с которой несколько раз пересекался по работе. Ну, хоть одно приятное лицо…

Приятное лицо беседовало с мужчиной средних лет, который также показался подполковнику знакомым. Но гораздо менее приятным.

Гаврилов подошел.

— Здравия желаю, Светлана Петровна!

— Здравствуйте… — обернулась Воронова с приветливой улыбкой. — Знакомьтесь: это Андрей Бухаров, из уголовного розыска… Виктор Эдуардович, Эф-Эс-Бэ…

Офицеры пожали друг другу руки. Вяло, словно боясь заразиться.

— Владельца машины установили? — В голосе Гаврилова зазвучали официальные нотки.

— Да, — отозвался Бухаров. — Но толку от этого мало. Он уже два года как на кладбище пребывает.

— Но ключи-то от машины в гроб вместе с ним, вероятно, не клали… Они же у кого-то оставались?

— Ключей вообще не существовало. Да и не машина это была, а одно название. Лет пять уже, как с места не сдвигалась. А после смерти хозяина с нее потихоньку поснимали все, что более-менее ценного оставалось, и бросили открытой на радость местной пацанве.

— Что ж, по-вашему, тротил в нее тоже пацаны заложили?

Андрей, не ответив, бросил быстрый взгляд на Воронову.

— Нет, Виктор Эдуардович, не пацаны, — произнесла следачка. — Боюсь, я знаю, кто это сделал.

* * *

Отойдя от места взрыва, где по-прежнему копошилось трое мужчин в жилетах с надписью «ФСБ», Репин отыскал скучавшего в оцеплении Быкова.

— Ну что? — вполголоса поинтересовался коллега.

— Так и не появилась… — мрачно откликнулся художник. — Я все воскресенье, как дурак, дома просидел. С цветами и вином. А в ответ — тишина. Только Бакс шуршит. И мобильник по-прежнему не отвечает.

— Да я не о Ленке. По взрыву что?

— Старшие братья осматривают, не подпускают никого. Вот любят попонтоваться и туману напустить… Да пустышка… Мощность — не больше кило. И устройство безоболочечное. Иначе бы стенку дома посекло, а так — только стекла взрывной волной повыбило… Странно все это. Бутафория какая-то…

— В смысле? — не понял Алексей.

— Ну, вот ты, будь ты террористом, стал бы устраивать взрыв в тихом переулке, где, дай бог, полтора человека в сутки проходит? Какой смысл? Что он этим хотел сказать?

— Может, мы имеем дело с террористом новой формации. Он проникся идеей всеобщей гуманности и решил действовать нетрадиционными методами.

— Ага, нашел гуманиста… С тротиловой шашкой… — хмуро резюмировал взрывотехник.

— Толян, да кончай ты страдать! Ленкины фортеля — это такая же бутафория. Хотела бы тебя реально выставить — выставила бы. А так… Попугает и вернется.

* * *

Выслушав версию Вороновой, Гаврилов несказанно обрадовался. Как зек, вместо камеры оказавшийся в гареме.

— Вы с ума сошли?! Почему сразу не сообщили?!

— О чем? — ушла в оборону Светлана. — Мы же не знали, о каком именно сюрпризе шла речь. Взрыв мог быть где угодно. И, кстати, не обязательно взрыв.

— А что?! Концерт Киркорова? По-любому сообщить надо было. Радуйтесь, что не пришибло никого! Где этого взрывника ловить?

— Что могли, перекрыли, — скромно заметил Бухаров.

— Воду вы в сортире перекрыли! — отрезал подполковник. — Теперь мы перекрывать будем. — И строго взглянул на Воронову: — Записки сохранили?

— Естественно.

— Сегодня же привезите нам. Вместе с другими материалами.

Следачка виновато кивнула. Формально она могла бы подполковника послать, но какой смысл?

— А с Фединым что делать? Может, выпустить?

— Ни в коем случае! Не хватало еще, чтоб они нам условия диктовали… Да, в прессу — никакой информации. Отвечать, что это — коммерческие разборки. Иначе паника начнется… Кто, кроме вас, про Федина знает?

— Капитан Репин из СОБРа. Тот, что меня на мосту прикрывал.

— Еще напарник мой, Юрий Никифоров, — добавил Бухаров.

— Предупредите, чтоб держали язык за зубами. Заварили кашу, блин… Хорошо, если он на этом остановится.

* * *

Набив спортивную сумку вещами первой необходимости, выброшенный из семейной лодки Репин подумал, что во всех мелодрамах главный герой, покидая родной дом, непременно останавливается, обводя оставляемое жилище прощальным взглядом. Для чего — хрен знает. Принято так, наверное. Или чтоб сделать напоследок что-нибудь приятное, типа включить газ и поставить свечку.

Тормознув у входной двери, он тоже опустил сумку и мольберт на пол. Огляделся. Не стоит нарушать установившихся традиций. Не в смысле газа, конечно. Подошел к домашнему кинотеатру и извлек из проигрывателя диск, который ему давали на один вечер. А уже неделя прошла. Не солидно. Из-за этой киношки все и началось. Киношка, кстати, так себе… И название идиотское — «Замужем за ветром». Почему не за дождем или градом? Впрочем, теперь — без разницы. Хотя, конечно, разлад вышел не из-за киношки…

Бакс, будто предчувствуя разлуку, приподнялся на задние лапки и, уцепившись передними за прутья, вперил в горе-хозяина бусинки-глаза.

— Да ладно тебе, — усмехнулся Репин. — Еще скажи, что скучать будешь.

Хорек жалобно заверещал и, спрыгнув на пол клетки, ткнулся носом в пустую миску.

— А, вот ты о чем… И то верно.

На полке под телевизором, в углу, стоял красочный пакет с изображением забавного зверька, как две капли воды похожего на Бакса. Ленке кто-то сказал, что кормить этих супостатов надо только сухим кормом. Причем не просто сухим, а импортным. Шерсть, типа, лучше растет и все такое. А она и рада стараться. Мужа бы лучше кормила…

Но пакет оказался пустым.

Живописец развел руками:

— Извини, братишка! Придется тебе пропадать с голодухи…

Он подошел к холодильнику и распахнул дверцу.

— Колбасу ты вряд ли будешь… В прошлый раз отказался. Сыр — тоже… О! А давай, мо-быть, по пятьдесят капель? На ход моей ноги… Составишь компанию?

В бутылке «Гленфильдиха» оставалось еще граммов двести. Анатолий снова до краев наполнил пластиковую плошку в клетке, отметив про себя, что с прошлого раза Бакс, кажется, к ней прикладывался. Молодец, перспективный алкаш.

Репин чокнулся с клеткой.

— Ну, не поминай лихом!

* * *

Переступая родной порог, Воронова ощущала себя абсолютно разбитой. Слишком много перегрузок за один день. Даже для работника следственного комитета. Мозг зависал.