В августе 1800 года линия заработала. На ней было задействовано семьдесят телеграфных аппаратов, установленных на расстоянии 10—12 километров друг от друга. Впоследствии сам Наполеон, посетив Испанию, восхищался изобретением Бетанкура и ставил своим академикам в вину, что они выбрали телеграф Шаппа, а не устройство Бреге—Бетанкура.

Сигнал из Мадрида в Кадис поступал за сорок секунд. Линия просуществовала до 1808 года, пока не началась война с французами и телеграф не был полностью разрушен.

Вскоре у Бетанкура появилось новое предложение — соединить ряд испанских городов такой же связью. Королевский Кабинет машин брался за изготовление устройств и механизмов, однако смелым планам Бетанкура не суждено было воплотиться в жизнь.

29 августа 1799 года в крепости Балансе, на реке Рона, фактически в плену у французов, скончался папа Пий VI. Это событие послужило благоприятным предлогом для министра Уркихо ослабить зависимость Испании от Ватикана. 5 сентября 1799 года испанский король подписал декрет, возвращавший епископам права, узурпированные римской курией вопреки канонам. Декрет освобождал испанский народ от ежегодной траты многих миллионов на получение брачных льгот в близких степенях родства и других булл и бреве.

Смелый политический шаг Уркихо должен был привести к ослаблению инквизиции, по его мнению, противодействовавшей государственному благу и благополучию народа. Министр желал полностью упразднить инквизицию, а её имущество передать благотворительным и общественным учреждениям. Он подготовил декрет и представил его на подпись королю. Карл IV не подписал его, согласившись тем не менее ограничить власть Святого трибунала и привести её в соответствие с нормами римского права, то есть запретить трибуналу арестовывать кого бы то ни было без королевского соизволения и разрешить узникам после судебного допроса получать все документы их процесса и свидетельских показаний, как это делается в других судах.

11 октября 1799 года Уркихо издал указ (и король подписал его) о свободе и независимости всех книг, бумаг и вещей иностранных консулов, живущих в приморских портах и торговых городах в испанских владениях. Указ был издан по случаю опрометчивого обыска, произведённого комиссарами инквизиции Аликанте в доме Леонгарда Стука, у покойного голландского консула, а в Барселоне — у французского консула.

Также государственный секретарь Уркихо с помощью своего друга адмирала Масарредо реформировал испанский флот. Он первый в Европе на государственном уровне составил проект уничтожения рабства.

Естественно, такая политика ущемляла интересы многих богатых и влиятельных людей, и в первую очередь испанской инквизиции. Вскоре первый министр королевства был арестован и заключён в глубокий и сырой каземат знаменитой крепости в Памплоне, где, лишённый книг и света, провёл несколько лет. Бетанкур отлично понимал, что такая же судьба может ожидать и его — Святая инквизиция давно поглядывала в его сторону, посчитав оптический телеграф исчадьем ада.

Простые подозрения, то есть не доказанные ничем обвинения в ереси, основанные на косвенных уликах, догадках и предположениях, служили достаточным основанием для ареста. Против людей выдвигали пустячные подозрения, они задерживались и иногда по нескольку лет томились в тюремных камерах. По сути, любой донос служил для инквизиции доказательством виновности обвиняемого: церковь рассматривала каждого верующего как потенциального еретика, которого дьявол пытается совратить с пути истинного. Донос считался чуть ли не мистическим актом провидения, а сам доносчик выступал в роли оракула, глаголющего истину. Поэтому целью следствия была не проверка тайного навета, а добыча признания обвиняемого в «преступлении», чистосердечное раскаяние и, в конце концов, примирение с католической церковью, которая поможет ему изгнать дьявола.

У Бетанкура было много завистников, они с удовольствием отправили бы его в тюрьму. Положение спас Мануэль Годой: в начале 1801 года он вновь занял главенствующее положение в правительстве, получив «скромную» должность генералиссимуса испанских войск.

Гениальный Уркихо ещё в 1799 году успел подписать декрет о создании Испанского Корпуса инженеров дорог и каналов, проект которого ещё десять лет назад Бетанкур передал государственному секретарю и своему покровителю графу Флоридабланке через испанского посланника во Франции графа Аранда. Когда же Педро Пабло Абарка де Болео де Аранда стал премьер-министром, то вернулся к проекту, хотя осуществить его так и не смог.

Только при Мариано Луисе де Уркихо стало окончательно ясно, что дальнейшее развитие страны без современных путей сообщения и без грамотных отечественных инженеров невозможно. Дальновидному Уркихо в последний год уходящего века удалось убедить королевский двор в необходимости создания корпуса. В его штат вошли пятнадцать инженеров: три комиссара инспекции, восемь их заместителей в должности адъютантов и четыре архитектора. Первым комиссаром корпуса был назначен Бетанкур. В состав корпуса также вошли три инженера-космографа, одновременно являвшиеся профессорами астрономической обсерватории.

Важным обстоятельством стало и то, что в 1801 году Бетанкур был назначен генеральным инспектором дорог и каналов всей Испании. Это означало, что путейское ведомство полностью переходило под его контроль. Бетанкур занял при правительстве Испании, в то время возглавляемом Педро Севальосом Герра, супругом доньи Марии-Хосеф Альварес де Фария, приходившейся двоюродной сестрой Мануэлю Годою, довольно высокое положение.

Таким образом, в 1799 году карьера Бетанкура пошла вверх. Сначала он получил чин интенданта провинции, в 1802 году — министерского советника, в 1803 — интенданта армии, что по табели о рангах соответствовало гражданскому чину губернатора провинции или военному — полевого маршала. К жалованью директора Королевского кабинета машин (44 тысячи реалов в год), в знак особой монаршей милости, был добавлен ещё пенсион в 12 тысяч реалов. И наконец, в 1801 году в семье Бетанкур появился ещё один ребенок — дочка Матильда.

Анна Джордейн, много лет страдавшая от неопределенности в браке, наконец-то почувствовала свою значимость. Она стала заказывать дорогим портным Мадрида шёлковые платья, не жалела денег на роскошный экипаж и выезжать из дома старалась почти каждый день. Это стало предметом зависти молодой жены Бартоломе Суреды — с ней Анна была близка на протяжении нескольких лет, однако новое положение мужа при королевском дворе отдалило женщин друг от друга.

Коньком в пристрастиях Анны стала обувь — всевозможные туфли из мягкой кожи, бархата или атласа, украшенные вышивкой, закрывающие ногу не выше щиколотки. Она покупала их каждую неделю, и не по одной паре.

Изменившийся социальный статус, высокое положение в обществе повлияли на характер Анны Джордейн — он резко испортился. Со многими, с кем она поддерживала многолетние дружеские отношения, связи были оборваны. Даже два веера, расписанные для неё Гойей, ей не понравились. Она решила купить себе другие.