— Ты не предаешь его, ты его спасаешь, — ответила я, припоминая бесчисленное число плохих решений, что я приняла. — Иногда люди думают, что нет другого выбора, кроме как принести себя в жертву, но это не означает, что они правы. А теперь скажи, почему Дэйв внезапно решил, что должен ради нас бросаться на гранату? Что произошло?

— Вчера вечером его пригласили на незапланированный митинг, на котором Коса сказал всем, что уезжает из Мемфиса, потому что его работа здесь закончена. Он убеждал своих последователей остаться здесь, быть верными своим убеждениям, потому что скоро их движение распространится достаточно, чтобы они смогли открыто действовать против вампиров.

— Блядь, — простонала я. Влад согласно проворчал. В каждом новом городе эти упыри продолжали заражать других своей ненавистью.

Коса мог быть и на высоком посту в организации Аполлиона, но он не был одинок в своих усилиях распространить паранойю их лидера. Хуже того, мы не знали, где они собрались обосноваться, пока поднакопившаяся кучка тел вампиров не укажет нам путь, а к тому времени будет уже слишком поздно. Старая поговорка, что лучшее нападение — хорошая защита, не так уж успокаивала, когда в игре такие большие ставки.

Я не знала, сколько времени до открытого восстания подразумевал Коса под своим "скоро". Для бессмертных "скоро" могло значить недели, несколько лет или десятилетия. Но это не важно, я просто не могу позволить ему и Аполлиону достичь своей цели. Дэйв тоже знал, как опасно это будет, потому и решился на что — то столь рискованное — быть пойманным.

— Дэйв полагает, что его отведут к допросчику, который может знать, где Аполлион. Поэтому после того, как ты скажешь мне, Менчересу и Владу, где он, мы приедем вовремя, чтобы спасти его и поймать плохих парней, верно? — спросила я.

Призрак несчастно кивнул.

— Да.

Влад задумчиво нахмурил брови, хоть я и рявкнула:

— Даже не думай!

— Это приемлемый риск, — спокойно настоял он.

— Нет, не приемлемый, потому что они, скорее всего, отрежут Дэйву голову и смоются раньше, чем хоть что — нибудь спросят у него, — ответила я. — Люди Аполлиона не нуждаются в его ответах. Что они еще не знают? Они знают, что мы охотимся за ними, они думают, что знают, где мы с Кости… у них нет причин сохранять Дэйва живым достаточно долго, чтобы мы успели спасти его. Если бы Дэйв не был таким по — идиотски благородным, он бы понял это.

Влад пожал плечами.

— Тогда Фабиан должен вернуться и сказать Дэйву начать свое признание с факта, что в Огайо с Кости не ты. Это должно возбудить их интерес в достаточной степени, чтобы они захотели узнать больше.

— Все равно это слишком опасно, — ответила я сквозь сжатые зубы.

Взгляд Влада стал жестким.

— Рисковать жизнью одного ради спасения тысяч — не слишком опасно. Если ты слишком слаба, чтобы увидеть это, тебе и дела нет до ответственности за жизни людей Менчереса и Кости.

— Неужели? — Я подняла руку, охватывая жестом комнату. — Тогда почему ты не с теми упырями, которые хотят одним упреждающим ударом оторвать мне голову, дабы закончить войну прежде, чем она началась? В конце концов, я — всего одна жизнь. Разве моя смерть не выпустила бы пар из военной машины Аполлиона?

Влад шагнул вперед, зеленый свет лился из его глаз, когда он схватил меня.

— Ты — мой друг, — сказал он сквозь сжатые зубы. — У меня их не много, но все же ни на секунду не думай, что я не пожертвую тобой, если действительно почувствую, что это лучший способ предотвратить войну. — Он отпустил меня так же резко, однако плечи продолжало покалывать от его сильного захвата. — Но я полагаю, что Аполлион все равно двинулся бы дальше, — продолжил он, разворачиваясь и отходя от меня. — Он просто стал бы утверждать, что ты на самом деле не мертва, и это уловка. И, кроме того, теперь ты принесешь гораздо больше пользы нации вампиров живой с твоей последней… способностью.

Я уставилась на Влада. Он стоял спиной ко мне, длинные темные волосы все еще развевались от порывистости его движений. Не из — за холодности по отношению к моей жизни или жизни Дэйва мне было грустно, пока я смотрела на него. А потому, что даже спустя сотни лет после потери одной жизни, которая по всеобщему признанию опустошила его, Влад по — прежнему не мог признать, что принесение жизни в жертву всегда должно быть последним средством. Не первым, не самым легким выбором.

— Если бы не было другого пути, я согласилась бы, что эта возможность с Дэйвом стоит риска. Но мы еще не рассмотрели все наши варианты, потому я говорю «нет». И если ты все еще не можешь разглядеть ценность жизни, тогда тебе стоит пересмотреть понятие ответственности за жизни людей в твоем клане, — ответила я спокойно, но с затаенной твердостью.

Влад обернулся, пронзая меня взглядом, от которого мне следовало бы попятиться. Но я этого не сделала. Я встретила его пристальный взгляд таким же твердым с моей стороны. Ни черта не буду я вздрагивать или приносить извинения, когда знала, что права.

— Ты поймешь жертвенность намного лучше, когда станешь старше, — было тем, что пробормотал Влад, спустя несколько секунд нагруженного молчания.

— Это не жертва, если она ничего не значит, а если жизнь друга для тебя не драгоценна, то и нет никакой жертвы, — возразила я.

Его взгляд метнулся вправо, туда, где за нами с закрытым выражением лица наблюдал Менчерес. Если судить по его прошлым действиям, я знала — Менчерес в достаточной степени безжалостен, чтобы согласиться с Владом в том, что риск для Дэйва вполне приемлем, не потрудившись для начала рассмотреть другие варианты. Черт, если бы он захотел, он мог бы просто заставить меня оставаться на месте в беспомощном ожидании, пока Дэйв будет делать этот безвозвратный шаг. Один щелчок его телекинетической силы, и я не смогу сдвинуться, уже не говоря о том, чтобы выйти из дома и добраться до моего друга.

Конечно, один щелчок моей новой, позаимствованной силы, и я могу дать Менчересу совершенно новую тему для размышлений. Я сцепилась взглядом с Мастером вампиров, видя по его чуть сощуренным глазам, что он знал, о чем я думаю. Скудное пространство между нами, казалось, превратилось в длинную, зловещую дорогу, пока мы смотрели друг на друга через всю комнату.

Клыки удлинились, скрываясь за моими губами и острыми концами касаясь языка. Один раз прокусить его, и я смогу своей кровью вызвать Остатки, сводя на нет все попытки Влада и Менчереса помешать мне добраться до Дэйва. Вопрос только в том, мог ли Менчерес окружить меня своей силой достаточно быстро, чтобы предотвратить это крошечное движение? И что еще более важно, хотела ли использовать Остатки в качестве оружия против друзей, даже если оно должно было помочь другому другу?

Через несколько секунд Менчерес чуть улыбнулся мне, наклоняя голову.

— Жизнь друга действительно слишком драгоценна, чтобы рисковать ею, когда это не последнее средство. Мы помешаем Дэйву сделать это, пока будем искать другие варианты.