– Давай в темпе, мы ужинать садимся. Задерживаешь! – рявкнул Боря. – Тань, проследи там, чтобы лишнего не уволок.

– Угу, – улыбнулась она, пряча взгляд.

Колясик порысил в гостиную, порылся в шкафу и, сунув в карман пару трусов и носки, подобострастно отрапортовал застывшей рядом Татьяне:

– Все!

– Как все? – взвизгнула материализовавшаяся в комнате мама. – Ты что, вот так и уйдешь, а этот тут будет выплясывать? А как же я? Я здесь не останусь! Я с тобой!

На скорую победу Таня даже не рассчитывала.

– Мам, – начал Коля, но притопавший в комнату Борис не дал ему выступить на тему неподготовленности Лизочки к нашествию и отсутствию дополнительного спального места в ее комнате.

– Во-во, бери мамашу, и скатертью дорога, – поддакнул Боря. – И давайте веселее, я есть хочу, а с голодухи я зверею!

Совершенно отупев от обилия событий и навалившихся проблем, Колясик покорно дождался, пока непривычно тихая мать соберет вещи, и, взяв чемодан, двинулся к выходу. Выбравшись на лестницу, Елена Сергеевна осмелела.

– Мы еще не все забрали! И вообще, надо обсудить варианты обмена!

– А кто возражает? – хохотнул Борис, захлопывая двери. – Обсудим!

Погода налаживалась, намекая уставшим от зимних холодов и весенних перепадов температуры горожанам о приближающемся лете. Неотмщенная Вероника пребывала в бешенстве. Первое тепло ее не радовало, а смачно трескавшиеся на деревьях почки лишний раз напоминали о грядущем мае, который будет безнадежно испорчен, если справедливость не восторжествует. На бестолковую Нину надежды не осталось. Пора было брать все в свои руки.

– Мама! – Она зашла в комнату матери, изнывавшей от утреннего безделья. Родительница уже много лет мучилась в роли домохозяйки при богатом супруге. В доме имелись домработница и повариха, поэтому в обязанности мамы входило лишь руководство двумя простоватыми тетками, осчастливленными приятной зарплатой. Единственной отрадой скучающей дамы являлись сплетни.

– Что, Никуля, деньги нужны? – привычно отозвалась маман.

Вероника покачала головой и изобразила внутренние метания.

– Ты беременна?! – всполошилась мать, не зная, как трактовать трагизм, проступавший в лице любимого чадушки.

– Мне нужен твой совет. Даже не знаю, как сказать… Только обещай, что это останется между нами!

Такое начало не могло не заинтриговать. При этом Вероника точно знала, что любую новость, особенно преподносимую как страшная тайна, ее мама немедленно сообщала всем подругам, а мама искренне считала, что сумеет сохранить доверенную ей информацию в секрете. Как минимум полчаса.

– Разумеется! – с горячностью подтвердила родительница и даже поджала ноги, устроившись поудобнее. Так дети готовятся послушать интересную сказку.

– Я узнала страшную вещь, – шепотом сообщила Ника. – Помнишь Алешу, сына твоей знакомой?

– Не помню, – расстроилась мама.

– Ну, как же! Сын Маргариты Викторовны! Мы с ним еще дружили!

Марго она, конечно, помнила, а вот сына ее вспомнить не могла.

– И что с ним?

– Мама, он попал в очень тяжелую ситуацию. Я вчера случайно узнала от подруги, такое дурацкое стечение обстоятельств, у нас оказались общие знакомые. В общем, он влюбился в девицу, которая решила женить его на себе. Из-за денег. Представляешь, эта дура всем рассказывает, какой он лопоухий и наивный! Так противно! Строит из себя овечку, а сама хочет залететь, чтобы он уже не отвертелся! Просто ужас. И ему говорить нельзя, он никого не слушает, так ее любит! Жаль парня. Представляешь, жить и знать, что рядом такая подлость совершается!

– Что ты, ни в коем случае нельзя ждать! Ты должна ему сказать или его друзья…

– Да он не слушает никого. Втюрился по уши и живет, как под гипнозом. Только, мам, не вздумай никому говорить! Иначе ты меня подведешь!

Уже к вечеру почти все подруги и знакомые знали о том, что «знакомые знакомых рассказали одной знакомой» о кошмарной ситуации, в которую попал сын Маргоши. Через день слухи об этом дошли и до самой Риты.

– Я ее уничтожу! – бесновалась Маргоша, мечась по квартире.

– Ритуля, угомонись. Давай подойдем к проблеме конструктивно. Эмоциями делу не поможешь. Если парень влюбился, то любые наговоры на его подругу он всерьез не воспримет. Тем более что фактов нет. Может, это просто сплетня, обычный испорченный телефон. Кто-то что-то не так понял. Необходимо все проверить. Ты с Лидой говорила?

– Точно, надо, чтобы Лидка ему все сказала. Он ее уважает.

– Меня он тоже уважает, – обиделся Максим, – но это не значит, что на основании каких-то бабских сплетен я буду давать ему указания с кем спать, а с кем нет. Сначала надо все выяснить.

– Выяснить, – повторила Маргоша. – А если она уже беременна?

– Побольше оптимизма. Все проблемы решаемы. Зови Лидку, будем думать.

Елена Сергеевна не прижилась у Лизочки. Собственно, сей прискорбный факт Колю нисколько не удивил. Проблема заключалась в ином. Поселив мать у любовницы, он приговорил их отношения с Лизой. Более того, его теперь абсолютно не тянуло после работы домой к любовнице, поскольку временное прибежище стало похоже на ринг: в одном углу постоянно исходила желчью мама, а в другом металась пытавшаяся сохранить ошметки интеллигентности Лизочка.

Ситуация казалась безвыходной, Колясику было жаль себя до безумия. Но жалеть себя в одиночку тяжело, нужны сочувствующие, группа поддержки и хор для пения дифирамбов жертве несправедливой фортуны. Листая старую записную книжку в поисках хористов, он наткнулся на телефон бывшей жены, с которой расстался почти двадцать лет назад.

«Позвонить, что ли? – задумался Коля. Решение было принято спонтанно: – Пошлет так пошлет! Я ничего не теряю».

Таня Соколова, вляпавшаяся по молодости в кучку по имени Николай Федоркин, так и шла по жизни в поисках прибежища, где можно было бы очиститься от зловонных воспоминаний и сбросить собственное чувство вины. Дорога казалась бесконечной, а чувство вины давило с годами все сильнее. Она понимала, что одиночество – наказание за ее предательство. Сначала Таня оправдывала себя тем, что просто совершила глупость по молодости, но, оставшись с ребенком одна, поняла, на что обрекла Маргошу. Чувствуя себя собакой на сене, она утешала себя только одним: лучше совсем без мужика, чем с таким, как Коля. Не говоря уже о его чокнутой мамаше. Таня была красивой и статной, поначалу ей казалось, что, расставшись с Николаем, она не останется надолго в одиночестве, но время шло, а устроить судьбу не получалось. Радовала лишь Олечка, уродившаяся явно не в папу. Таня молила бога, чтобы дочери не пришлось расплачиваться за ее грехи. С каждым днем все неотвратимее надвигалась старость, словно эти годы кто-то докидывал в тележку, несущуюся под уклон. Одиночество стало невыносимым, и Таня была рада любому мужичку, случайно забредшему на огонек.