Может, все-таки вырвешься к нам в это время? Мы будем счастливы! Да и надо нам повидаться перед моим отъездом.

Очень скучаю по тебе, и Петрович скучает, и девочки. У Томки большие успехи на танцевальном поприще, ну просто звезда наша Томка! Берет призы, занимает первые места в конкурсах и по-прежнему очень увлечена. И в школе, умница, успевает. У Светланки тоже все хорошо. Но эта та еще штучка! Уже ухажеры, как тебе, а? В ее-то возрасте уже кавалеры! А что будет дальше? Хочет в медицинский. Я, если честно, против. Знаю, какой это тяжелый и не всегда чистый труд. Но отговаривать не буду, не имею на это права. У всех должен быть выбор. В конце концов, надеюсь, что не пойдет в хирургию.

Ванечка, про переписку оттуда узнавала – можно. Буду писать тебе, не возражаешь?

Да. Звонила Алене, хотела повидать Илью. Но все никак не срастается – то Илья, по ее словам, «невозможно занят», то, прости, занята я. Надеюсь, перед отъездом все-таки с ним повидаемся. Алена разговаривает со мной нехотя, через губу, словно делает одолжение. Да так оно, собственно, и есть – одолжение. Спасибо, что хоть как-то общается. Но информация об Илюше очень скудная – в школе все прилично, занимается какой-то борьбой и плаванием, учится играть на гитаре. Словом, обычный, нормальный парень. И слава богу.

Она на мои звонки раздражается, но мне наплевать – звонила и буду звонить, он мой племянник.

Ванечка! Кажется, все, отчиталась. С нетерпением буду ждать твоего ответа! Если получится – дозвонись! Хотя помню, со связью у вас неважно, и все-таки. Очень хочу услышать твой голос. Но и письма жду подробного! Слышишь? Очень за тебя болит сердце. Очень.

Обнимаю тебя, твоя Ленка.

В какую страну Ленка едет, она не написала. Иван стал разглядывать карту, пытаясь дотумкать. Было понятно одно – страна, куда направляли его сестру начальником госпиталя, вряд ли была спокойной и мирной.

Спустя много лет от узнал: почти перед самым концом командировки Ленка получила тяжелое ранение. Слава богу, обошлось. Но много лет оно давало о себе знать: сестра мучилась от страшных болей в спине.

Перед Ленкиным отъездом Иван думал сорваться в Питер, обнять сестру, возможно – отговорить, но не сложилось, заболела Аська, следом свалилась Изергиль, и снова совсем сорвалась с катушек Любка. По ночам она пропадала из дому. Он обнаружил это не сразу, через пару дней, когда заболела Ася.

Девочка горела, задыхалась и страшно, надрывно кашляла.

– Где мать? – закричал он, увидев все это.

– Да гуляет, – с трудом ответила Ася. – Гулянка у нее, так бабушка говорит.

– И это с ней часто бывает? – осторожно спросил Иван.

Девочка зашлась в кашле.

– Бывает, – равнодушно ответила она. – Но не часто.

Он побежал в поликлинику. Пришел врач, тут же диагностировал воспаление легких и стал настаивать на больнице, но Ася горько плакала и умоляла ее оставить дома. Скрепя сердце согласился, побежал в аптеку, к вечеру пришла медсестра и сделала девочке первый укол. После второго, утреннего, шестичасового, температура стала спадать.

А Любки все не было. Иван рванул на вокзал, но там ему сказали, что не объявляется она уже несколько дней, прогуливает и с ней такое бывало.

Буфетчица смотрела на него с ехидной ухмылкой:

– Что, потерял свое счастье?

Он разозлился:

– Да девочка заболела! Дочка!

– Твоя, что ль, дочка? – с недоумением отозвалась та. – Ты тут при чем? Бабка у нее есть. Правда, стерва хорошая. Что поделаешь – Любка у нас непутевая. Где искать ее, не знаю. Может, с кем-то уехала – и такое бывало. Погуляла в городе с недельку и вернулась, блудливая кошка. Родня у нее есть какая-то дальняя – в Светлом, что ли? Да черт ее знает! А девчонку ее отдай в больницу, не рискуй. Кто она тебе? Не родная ведь, чужая.

– Родная, – бросил он и быстро пошел прочь. Но обернулся. Буфетчица смотрела ему вслед, и на ее лице было написано не только удивление, но и брезгливость.

* * *

Ася постепенно выкарабкивалась, но почти ничего не ела, только пила. Он постелил старый матрас возле ее кровати и спал у нее. Ася держала его за руку. Рука затекала, немела, но выпростать ее Иван не решался – слышал, как выравнивается ее дыхание, и терпел.

Ухаживал и за бабкой – куда деваться? Ухаживал как мог. Выносил «поганое», по ее же словам, ведро, приносил чай и хлеб. Вызвать врача она ему не давала:

– Еще чего! Отродясь не звала их, чертей! И дальше не буду.

Но вызвать пришлось – ночью старухе стало совсем плохо. Увезли в больницу – гипертонический криз.

Теперь он мотался между больничкой и Асей. Кое-как сварил бульон, отнес в больницу, а оставшимся поил Асю. А Любки все не было.

Старуха умерла через неделю.

Хоронил он ее на свои, на отложенные. Никто из соседей проститься с ней не пришел.

Ася была еще очень слаба, на известие о смерти бабки среагировала спокойно. Иван и не удивился – что хорошего она видела от Изергиль? Ни ласки, ни любви.

А вот мать вспоминала, волновалась.

Ася уже выходила на улицу, во двор, но пока ненадолго, на полчаса. Во-первых, была еще очень слаба, а во-вторых, за окном был декабрь, погода была обычной для этих мест – сыро, промозгло и ветрено. Пару раз покрапал, как дождь, жидкий прозрачный снежок. Он гас на подходе и до земли не долетал.

Ася лежала в своей кровати и терпеливо ждала, когда он вернется с работы, кое-как справится с их нехитрым хозяйством и наконец сядет возле нее и они примутся за книгу.

– Волнуешься за мать? – как-то спросил он, поймав ее тревожный взгляд.

Девочка смутилась и покраснела.

– Нет. Мне с тобой, дядь Вань, хорошо. Тихо с тобой.

Он погладил ее по голове.

– Не волнуйся, Асенька! Все будет хорошо. И мама твоя вернется. Обязательно – как она без тебя?

Ася отвернулась и ничего не ответила.

Любка явилась через две недели. Вошла в дом бочком, словно хотела проскользнуть незамеченной. Глаз не поднимала и здороваться не стала. Иван увидел, что она похудела, сошла с лица и вид у нее был не только виноватый, но и потрепанный, тот еще вид, как говорила его бабка.

Увидев бледную и перепуганную дочку, хмуро бросила:

– Что у вас тут еще?

Девочка молчала.

– А старая где? Дрыхнет небось?

Иван взял Любку за локоть и вывел во двор. Коротко и скупо отчитался:

– Ася болела и сейчас не до конца здорова, кровь после пневмонии еще не ахти. А мать твоя, Люба, умерла, я ее похоронил. Точнее, мы с Асей. – И с горьким сарказмом добавил: – Уж извини, что тебя не дождались!