А вечером того же дня его чуть не убили. Причем в центре Старого города, на виду у прохожих. Сыщик шел по Большой Конной улице. Навстречу ему двигался молодой человек, крепкий, румяный, со светлыми волосами, торчавшими из-под картуза. Одетый в куртку на вате. На кого он смахивает по приметам, задумался Алексей. И вдруг заметил, что левую руку парень сложил в горсть и что-то в ней прячет. Знакомый номер! Так гайменники держат наготове табак, чтобы бросить его в глаза жертве. Он успел зажмуриться и отшатнуться одновременно. Развернулся, и вовремя: белобрысый уже бил его ножом, целя в живот. Лыков сделал шаг назад и сильно ударил кулаком сверху по руке, держащей нож. Клинок упал на мостовую. Нападавший растерялся.

– Сдавайся, Аксель, сукин сын! – крикнул Лыков.

Тут боковым зрением сыщик увидел справа фигуру в черной шинели. Инстинктивно он отпрянул назад. Раздался выстрел, и пуля пролетела между ним и Акселем.

Не мешкая ни секунды, Лыков кинулся в ближайшую дверь. Это оказалась мелочная лавка. С сильно бьющимся сердцем сыщик вынул револьвер и взвел курок. Руки противно дрожали. Два щенка так напугали его? Да он их сейчас! Но выходить на улицу не хотелось. Лишь через минуту питерец усилием воли заставил себя высунуться наружу. Там было уже пусто.

Покушение на чиновника особых поручений Департамента полиции стало чрезвычайным происшествием. О нем ничего не написали в «Ведомостях Рижской городской полиции», но власти отреагировали мгновенно. Ночью была проведена облава, самая масштабная с минувшего Рождества. Наряды городовых, возглавляемые сыскными надзирателями, разошлись по окраинам. Обшарили все известные притоны, заезжие и ночлежные дома, сады, чайные бараки, кладбища и прилегающие леса. Снова отличился Растегаев. Он схватил двух дезертиров 178-го резервного пехотного Изборского полка. Парни сбежали с казенными вещами и прятались в лесу Кайзервальд. Сдались они лишь после того, как Сергей Петрович прострелил одному из них ляжку. Но латышей отыскать не удалось.

Утром Лыков и Кнаут сидели друг напротив друга с одинаково красными глазами.

– Как же вы спаслись? – не выдержал пристав.

– Вовремя заметил сжатую руку.

– Какую руку?

Алексей объяснил.

– А Эмиль, значит, в это время заходил вам за спину?

– Да.

– Это же… никаких шансов!

– Да, ребята шустрые не по годам. Зато сейчас я знаю товарища Акселя в лицо. Товарища Эмиля, каюсь, не успел разглядеть.

Надворный советник ерничал, но ему было не до смеха. Боевики первыми нанесли удар. Лишь везение и опыт помогли сыщику спастись.

– Что намерены делать? – спросил Кнаут.

– Черт его знает, – честно ответил Алексей. – Все мои возможности исчерпаны. Буду ждать. Или Титус проникнет в Митавский форштадт и обнаружит там боевиков. Или, что вернее, жандармы разузнают.

– Насчет жандармов я не понял.

– Это не моя тайна, Александр Иванович, а секретной полиции, – вынужден был оправдываться сыщик. – Товарищ Мартин создает какую-то партию. Значит, будут собрания, сходки и прочая возня. Авось что-то и откроется.

Кнаут обиделся, что ему не рассказали о деятельности жандармского управления. Но промолчал. А Лыков отправился на Московский форштадт. Он решил еще раз обшарить его с помощью отставного гвардейца Шелудякова. Уж очень интересные дела там творились.

Московский форштадт – особенное место. Он только с виду русский. В действительности здесь сильные позиции и у латышей, и у евреев. Вон Дохлый Август залез чуть не в Гостиный двор, и никто с него за это скальп не снимает. На форштадте сходятся многие нити, пересекаются деловые интересы. Глядишь, и у Цвейберга тут отыщется уголок.

Лыков встретился с Савватеем по-дружески. Тот уже знал, что надворного советника чуть не убили, и пригласил его… в баню. Смыть страх. Питерец согласился. В номере, конечно, была ванна, но по русской парной он соскучился.

Сыщик с уголовным приехали в баню Бондау на Витебской и засели в дворянском номере. Шелудяков пил пиво с квасом, Алексей налегал на водочку. Мужчины разговорились. Бывший кавалергард рассказал о службе, о том, как после нее попал в налетчики. Чего только не вытворяет с людьми жизнь… Из приличного, в общем-то, человека мог выйти конюх или фурман. Или даже извозопромышленник. Но на улицах вокруг него каждый день шла война. Людей резали, грабили, обворовывали, спаивали. Выбирай срочно, кем ты станешь: палачом или жертвой? И сильный характер направил образцового гвардейца в палачи.

Лыков расспросил «короля» о Цвейберге. Тот не сказал ничего важного. Да, есть такой немец. Хочешь не хочешь, с ним придется уживаться. Даже в сердце русского посада Цвейбергу принадлежат лучший магазин готового платья и самая большая касса ссуд. Трудно сбывать краденое, не вступая в сделку с Теодором Оттоновичем. А извозчичьи трактиры? Золотое дно, но и здесь приходится делиться. Здесь-то зачем, удивился сыщик. Бандит объяснил.

Согласно Положению о трактирном промысле, раздробительная торговля крепкими напитками разрешена с семи часов утра. Нетерпеливые люди приходят уже к пяти. А фурманы вообще никогда не спят! Они или возят пассажиров, или пьянствуют, причем всю ночь, к удовольствию целовальника. По тому же Положению, в одиннадцать часов вечера трактиры должны закрываться. Полицмейстер разрешил ночным извозчикам пользоваться лишь чайными заведениями Общества для устройства дешевых чайных и столовых. Но там не подают водку! Поэтому фурманы набиваются в трактир и в одиннадцать часов запираются изнутри. А лошадей и пролетки прячут в соседних дворах, платя их хозяевам две копейки в час. Если за это время кобылу надо напоить, цена повышается. А в запертых трактирах идет повальное пьянство и дикая игра на биллиарде. Тут владельцы заведений и наваривают основной доход.

Обо всех этих проделках, конечно, знают околоточные. Без их согласия ничего подобного быть не может. И тут-то приходит на выручку всемогущий Цвейберг. У него действительно лапа в полицейском управлении. Если надзиратель попался начальству, его полагается уволить. Но Теодор может договориться, что бедолагу поставят на стойку вместо городового на четыре дежурства. После чего прощают и оставляют на службе. В итоге все довольны, включая вороватых околоточных.

Алексей внимательно выслушал уголовного и понял, что с Цвейбергом ему в самом деле не совладать. Расклад сил такой, что «иван» нужен всем. Сдвинешь эту конструкцию, и станет только хуже.

Кроме того, отъезд губернатора лишил Лыкова козырей. Полицмейстер Войтов – пустое место. Кнаут боится. Департамент полиции далеко и в рижские дела соваться не станет. Может, и к лучшему, что Теодор Оттонович неуязвим? Ведь его угрозы были сделаны всерьез, а немцы традиционно сильны при дворе. Неохота вылететь в отставку. Конечно, сыщик понимал, что ответственный человек не должен грозить впустую. Уж если обещал, то обязан сделать. А он? Сказал, что раздавит, как червяка, отправит на Сахалин. Трепач. Глупо получилось…

Затем питерец перешел мыслями к Риге. Товарищ Мартин выбрал подходящий город для своих кровавых экспериментов. Только здесь, наверное, так остро сошлись национальные противоречия. Русские не любят латышей и евреев. Латыши – евреев и русских. Евреи не любят никого. Все вместе они ненавидят немцев. А немцы их поголовно презирают. Когда-нибудь это грохнет так, что мало не покажется…