Люциус принял палочку, стараясь держать ее подальше от своей рыбы с гарниром из зеленой фасоли и картофеля. После чего, вытянув шею, приблизил нос к самому кончику штуковины.

— Да, — сказал он, полагая на этом экспертизу законченной. — Действительно пахнет хлороформом. Что же до… — Он вдруг просиял, после чего исполнился взволнованной озабоченностью. — Стиви, а не был ли тот Пыльник мертв, когда его уносили?

— Мертв? — переспросил я, перехватывая у официанта тарелку с любимым моим кушаньем — зажаренным на решетке стейком с соленой жареной картошкой — и направляясь к своей зеленой пещерке. — Не. В отключке, но… он дышал, это наверняка.

Люциус еще раз понюхал палочку, после чего передал ее брату.

— В таком случае — при условии, что он действительно продолжал дышать, — кем бы ни оказался тот, кто ею воспользовался, он такой же знаток, как и метатель ножа.

Понюхав палочку, Маркус чуть улыбнулся знакомому запаху.

— Игнатьев боб, — пробормотал он до того увлеченно, что полностью проигнорировал даже явление жареного цыпленка в эстрагоновом соусе, задымившегося перед ним.

— Что? — переспросила мисс Говард, подаваясь к палочке и потрясенно ее разглядывая.

— Что объясняет присутствие хлороформа, — добавил Люциус и приступил к трапезе.

Мистер Мур, еще мгновением раньше блаженно упивавшийся видом гольца под миндальным соусом, раздраженно уронил вилку и нож.

— Так, ладно. Опять я у нас за дебила. — Он взял себя в руки. — О чем это вы, люди, Христа ради?

— Игнатьев боб, — объяснила мисс Говард таким тоном, будто первый же прохожий, остановленный на тротуаре под террасой, понял бы, о чем речь, — одно из тех растений, что естественно производят стрихнин.

— Вот оно! — воскликнул доктор, щелкая пальцами. — Стрихнин! Я узнал этот запах.

— Обыкновенно растворяется в воде, в алкоголе же, напротив, растворяется скверно, чего не скажешь о хлороформе, в коем он растворяется идеально, — изрек Люциус. — Если предположить, что в намерения нашего человека входило обезвредить жертву, а не убить, пропорция составлена со знанием дела. А это фокус не простой.

— Отчего ж? — спросил я, впиваясь зубами в стейк и запивая мясо рутбиром.

— Оттого, что стрихнин — куда мощнее других препаратов, пользуемых в аналогичных целях, — произнес Маркус, вручая палочку мисс Говард и наконец приступая к цыпленку. — Кураре, например, — целая смесь различных ингредиентов, и стрихнин — лишь один из них, а смешивание позволяет легче контролировать действие состава. То ли дело стрихнин в чистом виде — вещество крайне хитрое. Оттого и любимо многими, когда дело доходит до потравы вредителей. Даже лучше мышьяка, правда.

— Но можете ли вы с уверенностью утверждать, что это именно чистый стрихнин? — поинтересовался доктор.

— Аромат довольно четок, — ответил Люциус. — А присутствие хлороформа как растворителя — лишнее тому подтверждение. Но ежели вам будет угодно, я могу взять образец домой и подвергнуть его нескольким тестам. Проще простого. Капелька серной кислоты, немного бихромата калия…

— Ну, разумеется, — добавил мистер Мур, поглощая гольца. — Я всегда так и поступаю…

— Очень хорошо, — подвел черту доктор. — Однако давайте на миг допустим, что вы правы, детектив-сержант. Сможете ли вы назвать нам того, кто мог бы располагать подобными знаниями? С ходу?

— Ну, — ответил Люциус, — эта штука походит на туземную стрелу или дротик.

— Так, — кивнул доктор. — Я тоже об этом подумал.

— Но вот кто б мог использовать чистый стрихнин на охоте… или даже на войне, — тут вы меня поймали, доктор.

— А это, — возвестил Крайцлер, принимаясь за крабовые котлеты, — и будет моим заданием на завтра.

— Ага! — возликовал мистер Мур, салютуя вилкой. — Наконец-то — загадка, которую я могу решить. Вы собираетесь повидаться с Боасом!

— Совершенно верно, Мур. С Боасом. Уверен, он будет счастлив снова оказать нам услугу.

Доктор Франц Боас[26]был близким приятелем доктора из числа ученых — глава Отдела антропологии в Музее естественной истории, он годом ранее оказал нашему отряду неоценимую помощь в расследовании дела Бичема. Будучи, как и Крайцлер, урожденным немцем, Боас, меж тем, перебрался за океан значительно позже доктора. Прежде чем осесть в Соединенных Штатах и посвятить себя антропологии, он изучал психологию, так что они с доктором не испытывали каких-либо затруднений в беседах друг с другом; и всякий раз, стоило им с доктором встретиться за дружеским обедом в доме, столовая неизбежно становилась полем оживленных дискуссий, временами перетекавших в дебаты: доктор Боас порой сбивался на немецкую речь, доктор Крайцлер — тоже, и я уже вовсе переставал разбирать, чего они так разорались. Но в остальном он был добрейшим человеком и, подобно большинству истинных гениев, никогда не позволял своим мозгам превратить себя в то, что можно назвать интеллектуальным снобом.

— Я покажу ему и нож, и этот метательный снаряд, — сказал доктор Крайцлер, — а потом опишу ребенка или детей, коих мы замечали в случаях применения этого оружия. Быть может, он предоставит какие-либо догадки — или же кто-нибудь из его сотрудников. Признаюсь, пока это дело меня озадачивает.

Ответом ему послужило согласное чавканье: тем самым мы давали понять, что более ничего не способны добавить к истолкованию утренних событий. Мы просто ели и пили, успокаивая нервы и разум. Пока молчание не прервала мисс Говард:

— Для женщины, чьи первоначальные действия кажутся столь импульсивными, — начала она плавно, потягивая вино и поигрывая ложечкой в горке свежей клубники под горячим шоколадным соусом, поданной ей на десерт, — эта особа, похоже, заранее обдумала, как ей лучше всего избежать поимки. — Она изящно куснула сочную ягоду. — Очередной парадокс, доктор?

— Разумеется, Сара, — ответил тот, катая свою клубнику в шоколаде. — Но не следует забывать — и я сейчас обращаюсь ко всем вам, — что подобные парадоксы ни в коем случае не должно считать противоречивыми. Они суть часть единого процесса. Подобно змее, извивающейся на песке из стороны в сторону, а в итоге — продвигающейся вперед, ведет себя и сестра Хантер в погоне за отчаянными своими целями. Она импульсивна — и тут же расчетлива. Льстит и соблазняет — и вдруг смертельно угрожает. Женщина, производящая впечатление респектабельной дамы, чей супруг прикован к постели, — однако между ней и самой выродившейся, бессмысленно жестокой бандой в городе обнаруживается важная связь. В сравнении любое самое вызывающее преступное поведение представляется понятным и объяснимым. Даже такой маниакальный убийца, как Джон Бичем, похоже, держался курса, который выглядит едва ли не прямолинейным и внятным, хоть и смертельным. Оказавшись лицом к лицу с Элспет Хантер, мы во многих смыслах обнаруживаем себя в незнакомом мире. И карт этого мира — еще меньше…