Чем больше я свидетельствую роды, тем яснее становится, что роды ставят на колени всех. Родовой поток неподвластен и неуправляем, не действует ни по каким правилам и абсолютно свободен в любых своих проявлениях.

Ничто не значит ничего.

Не покорить его правильной атмосферой и суперской подготовкой на «отлично» на курсах для беременных, у остеопатов, гомеопатов, с помощью лучших клиник и гинекологов города, бассейнами и йогой.

Не умолить его смилостивиться – если прикинешься слабенькой и немощной, ну пожалуйста.

Не задобрить красивой атмосферой и прекрасными людьми.

Не предсказать по ритму схваток здесь и сейчас. По длине цикла, по опыту родов матери и сестры, по сравнению с предыдущими.

Ни один Оден на свете не знает, чем все обер-нется.

Единственное, на что можно гарантированно положиться – это что за схватками следуют потуги, а за ними ребенок и послед. Но и здесь – каждый следующий этап может не наступить, наступить да не так, так – да не наступить.

Все объяснимо и логично после, все кружево узора возможно обозрить потом, инициация доступна не сейчас, это – не «за что», а во благо чего – потом, в завершенном рисунке, кистью которого были вы, а художником – главный Творец.

Нет идеи роды заслужить, достигнуть, получить, вымолить, выиграть, вытрудить.

Нигде так ясно не видна, кроме как перед лицом рождения и смерти, вся сила выверенных жизнью случайностей, которые, конечно же, не могли быть иными, иначе – были бы ими. Только тут очевидно, насколько развилок не существует, насколько мактуб, так написано, поток родов – как сама сила жизни.

С ней невозможно играться в собственные амбиции или, наоборот, в слабую жертву обстоятельств – спуску не даст ни той ни другой.

Самый большой Трикстер – жизнь. Все может быть перевернуто – и тогда те, кто не готовились и думать не думали, – здорово рожают дома, те – кто столько намучился и выстрадывал ребенка – оказываются в стенах роддома с кесаревым сечением, но ни те ни другие не окажутся в связи с этим какими-то: хорошими или плохими.

Роды, как и жизнь, не маркируют тебя в зависимости от проявленности в мир – шаблонами и ярлыками – так способен делать лишь скудный человеческий разум, который все еще полагает, что разбирается в устройстве жизни хотя бы на грамм.

Мы не становимся успешными или неудачниками в зависимости от того, что нам удается, не становимся слабыми или сильными в связи с ударами, которые испытываем как ощущение от неожиданностей на поворотах событий, не делаемся умнее или глупее – если у нас все прошло хорошо или все планы сломаны. Единственный, кто во всех триллиардах человеческих историй является Везением, Силой и Разумом – сам Бог или то невидимое, но заметное, бесплотное, но осязаемое, что каждый из нас ощущает вне зависимости от веры и религии – в самой сути того, что между.

Достоверно известно одно – если эта сила (жизни, и родов – как яркой ее проявленности) непредсказуема и своенравна, то единственное, что можно вернуть себе как опору, – это опора на кротость. На Признание силы Ее. И ежели она тут и правит всем, то задача только – чувствовать, пропускать через себя. Быть смелой в этом.

Весь секрет счастья, здоровья и прочих там ключей – в том, чтобы не солгать рисунку. Для этого не нужно считать себя Художником, не нужно считать, что кисточка знает лучше творца, что задумано быть нарисованным. Вся задача – не исказить ни линии, ни оттенка, а максимально точно раздавать образ – изображение – разматывать золотую нить.

Просто – признавать невласть, неконтроль. Это самое страшное переживание для невротичных нас – людей 21-го века, воспитанных в духе «причина-следствие», в духе погони за успехом, в ценностях скорости и результата, в переживании безопасности от управления и предсказуемости.

Нам так трудно быть уязвимыми, наша способность быть близкими поломана чаще всего еще до 3-х лет жизни, часто – еще пока мы в утробе матери. И самое трудное – быть уязвимыми перед собственной Жизнью, перед главной Матерью, перед главным Отцом – разрешить себе быть ведомым, довериться его любви и верить, что это и есть – любовь. Ведь наши мама с папой – земные – нередко отбивают эту способность напрочь.

Быть уязвимой в родах.

Позволить не контролировать, не торговаться, не оценивать, не зазнаваться и не отчаиваться.

Принимать все – как свое. Ведь именно так оно и есть: что бы с тобой ни произошло в родах – все есть твое. О тебе, для тебя, о ребенке, для ребенка.

Но смирение и готовность принимать не противоречит желанию – горячему, искреннему, живому – из самой души. На языке человеческой судьбы мы называем это мечтами. Не нужно бояться мечтать. Любить свою жизнь, стремиться к.

Иметь смелость идти.

Жизнь в равной степени обламывает тех, кто позабыл взять ее в расчет, стал называть желания – целями, так и тех, что из скромности и зажатости (а также недоверия ее Силе) побоялись хотеть или действовать в сторону осуществления желания.