Константин налил себе немного коньяку, чтобы успокоиться и пораскинуть мозгами.

Путем простейших логических умозаключений он пришел к выводу, что самое лучшее, что он должен сделать в данный момент, это на время исчезнуть из города — денька на два, не больше. Дела, которые он сейчас вел, позволяют заниматься ими без всякой спешки.

Если бы он только знал, как ошибался с этими выводами…

Людмила не решалась возвращаться в особняк, где погиб Ангулес и где она сама едва не распрощалась с жизнью. Потому‑то она и сняла очаровательный коттедж в живописном местечке неподалеку от Снегирей, в сосновом бору.

Ближайшее жилье соседей находилось в полукилометре от ее коттеджа, и никто не мешал вдове восстанавливать здоровье, изрядно пошатнувшееся после приключений с чудотворной иконой.

Людмила никого не желала видеть и вела затворнический образ жизни. Лишь раз в день ее коттедж навещала женщина, убиравшая комнаты и забиравшая вещи в стирку. Да раз в три дня приезжал маленький фургончик с веселым молдаванином, который привозил ей заказанные продукты.

Жизнь Людмилы была спокойной, но скучной и однообразной. Она прочитала все книги, что привезла из Москвы. От телесериалов ее уже начинало тошнить. Гулять в лесу одна она не решалась. Вот тогда‑то женщина и вспомнила про Константина.

Так совпали их обоюдные желания: ее — побыть в компании не только безопасного, но и весьма привлекательного мужчины и его — исчезнуть на время из Москвы.

Коттедж Людмилы представлял из себя небольшое двухэтажное строение, уютно устроившееся среди сосен. Сосны высоко вытянулись вверх. В бору царила прохлада, потому что солнце с трудом пробивалось сквозь кроны деревьев.

Константин сидел на террасе в удобном плетеном кресле. Он глубоко вдыхал полезный воздух соснового бора, напоенный ароматом хвои, наполненный веселыми птичьими голосами. Перед Рокотовым стоял стол, а на столе — большой медный самовар, сверкавший отполированными боками, на которых еще сохранились царские орлы — премиальные знаки дореволюционных торговых ярмарок. Из трубы самовара тянулся дымок от тлеющих сосновых шишек, и этот дивный запах просто сводил с ума.

Директор детективного агентства «Барс» наслаждался тишиной и покоем. Редко случалось так, чтобы он отдыхал в самый разгар работы по делу клиента. Но сегодня был особый случай.

Во–первых, он практически сделал полдела: подтвердил подозрения Жанны — дочери Никодимова — о том, что ее отец не скончался в результате несчастного случая, а стал жертвой злодейского убийства.

Во–вторых, для того чтобы выяснить, кто же спланировал и осуществил это преступление, он выкроил время, чтобы не только подумать, но и провести время с привлекательной женщиной.

Именно поэтому у Рокотова слегка дрожали колени в ожидании вечера. Ему казалось, что Людмила пригласила его «отдохнуть» не просто так, а со значением. Константин ждал вечера, когда, как он был уверен, вдова решит прервать траур по безвременно погибшему супругу — антиквару Ангулесу — и отдаться тому, кто не раз спасал ее, вытаскивая из смертельно опасных ситуаций.

И вот на террасе появилась и Людмила. Рокотов сразу отметил про себя, что ей удивительно идет летний наряд. Легкое, почти прозрачное платьице розового цвета не столько спасало фигуру от солнца, сколько подчеркивало все прелести женской фигуры.

Константин просто залюбовался увиденной картиной естественной красоты.

У хозяйки были тонкая талия, высокая грудь и длинные ножки, обличенные золотистыми чулками, поддерживаемыми резинками от пояса, нет–нет да мелькающими после дуновения легкого ветерка.

Людмила опустилась в кресло, стоявшее рядом с креслом Константина.

Вам нравится моя временная усадьба? — немного кокетливо спросила Людмила, искоса бросив на Константина испытующе–томный взгляд.

Мне нравитесь вы, — прямо ответил Константин. — В вашем обществе как‑то забываешь о вещах, которые нас окружают. Меня в настоящий момент интересуете вы, и только вы.

Только в настоящий? — кокетливо переспросила Людмила и вдруг, чуть смутившись, покраснела и опустила глаза.

Рокотов многозначительно, как показалось ей, улыбнулся, и это задело в ней женщину:

«Вот еще! Веду себя как глупая девчонка на первом свидании…» — мысленно выругала она себя.

Она постаралась взять себя в руки, что оказалось не так‑то просто. Ей очень нравился Константин. Ей хотелось отбросить все приличия, схватить его за руку и потащить в свою маленькую спальню на втором этаже, туда, где прямо в окно уткнулась сосновая ветка с зеленоватыми толстенькими шишками, на которой сидит веселая птица клест и выклевывает из шишек зернышко за зернышком.

Но что‑то удерживало ее. Что именно, она не успела понять — ее мысли оборвались: где‑то далеко, в глубине леса, раздались подряд несколько выстрелов.

Константин встрепенулся, но тут же успокоился. Стреляли из охотничьих ружей.

Здесь неподалеку родственник мэра Лужкова основал охотничье хозяйство, — пояснила Людмила, заметив беспокойство Рокотова. — Развел целую тучу фазанов, и теперь от желающих пострелять отбою нет. Иногда такая пальба поднимается — прямо как на войне.

Константин хотел было заметить, что вдова не была на войне и откуда ей знать, как там стреляют. Но, вспомнив о событиях в ее доме, случившихся не так давно, прикусил язык. И в мирное время бывает так, как на войне. А для такой чувствительной особы, как Людмила Ангулес, тогдашняя перестрелка показалась великой битвой.

Не желаете чаю? — услышал он голос Людмилы.

Только было Константин открыл рот, чтобы ответить, как в тот же момент что‑то больно укололо его над воротником, слева. Рокотов недоуменно поднес руку к шее и пальцами нащупал небольшой металлический стержень, торчавший чуть пониже уха. Перед тем как совсем потерять сознание, Константин заметил, как расширились глаза Людмилы и как она в ужасе закрыла ладонью рот…

…Сколько времени Константин был без сознания, он не знал, но когда приоткрыл глаза, то увидел каких‑то незнакомых людей.

Возле него возился какой‑то тощий тип, вынимающий из его шеи иголку шприца и аккуратно укладывая этот шприц в коробочку, а коробочку — в большую черную сумку. Все его движения были неторопливыми» но уверенными.

Сбоку от него, аккуратно прислоненное к перилам террасы, стояло корявое на вид ружье.

Рокотов раньше видел такие пару раз. Из таких штук егеря стреляют шприцами, когда надо вколоть снотворное хищнику, чтобы потом его окольцевать.

Перед его взором все плыло, и Константин снова устало прикрыл глаза.

— Он пришел в себя? — начальственным тоном поинтересовался чей‑то грубый голос.

Тощий тип озабоченно склонился над Рокотовым, пощупал пульс, затем приоткрыл веки.

Черт! А мы не перестарались с дозой? — спросил он вдруг самого себя.