– Отличный план! – похвалил меня Пир Хан. – Может быть, все и сделаем этой ночью?

– Нет, лучше завтра. Мы прибудем на новое место, и надо сделать так, чтобы моя палатка оказалась на самой окраине лагеря. Когда все уснут глубоким сном, мы спокойно разделаемся с Гафар Ханом.

– Позволю себе напомнить, – сказал Пир Хан, – что Гафар Хан хранит все свое золото в седле. Неплохо было бы его получить.

– Я думал об этом, – ответил я, – однако не знаю, как поступить, чтобы не навлечь на нас подозрений.

Пир Хан помолчал с минуту и сказал:

– Кажется, я знаю как! Когда Гафар Хан захмелеет, предложи ему переночевать у себя в палатке. Посоветуй ему привести его лошадь, конечно вместе с седлом, чтобы ему было на чем вернуться обратно следующим утром.

На следующий день я нарочно постарался попасться на глаза Гафар Хану. Вскоре он подозвал меня к себе, и мы стали обсуждать с ним наши успехи и предстоящие дела.

– Ты помнишь, как мы отделали Гунтур и особенно английский склад в этом городе? – спросил я. – Будь прокляты эти англичане! Они богаты, как раджа Гвалиора, но нам не удалось найти там ни денег, ни драгоценностей, ни единой золотой или серебряной тарелки.

– Да! – огорченно проворчал Гафар Хан. – Между нами, если бы не трусость нашего предводителя, то мы могли бы напасть и на сам английский форт, где они, несомненно, хранят все свои сокровища. Хорошо еще, что мы сожгли их дома и получили хоть какое-то удовлетворение.

– Представляю, как обливались кровью сердца англичан при виде их полыхающих жилищ! – засмеялся я. – Кстати, ты помнишь то замечательное зелье, которое попалось нам на этом складе – вино в маленьких бутылках? Изумительная вещь!

– Аллах велик! О да! – воскликнул в восторге Гафар Хан. – Я его тоже попробовал, и, клянусь, его вкус не сходил с моих уст несколько дней. Неверные франки делают отличное вино, это уж точно. Как жаль, что я не прихватил с собой хотя бы несколько бутылок – вино удивительным образом освежало бы меня после долгого дня забот и лишений.

– Я оказался более предусмотрительным, чем ты, и взял себе несколько бутылок. Две или три из них у меня должны еще остаться, если не разбились в дороге.

– У тебя осталось вино! – восхитился Гафар Хан. – Будь милостив, дай мне попробовать его еще раз. Воистину, оно слаще шербета, которым поят правоверных в раю.

– Да пожалуйста, друг мой! Приходи сегодня ко мне, когда стемнеет. Мой слуга приготовит плов, мы поужинаем, а потом попьем в свое удовольствие.

– Твои слова слаще любого вина, Амир Али, – обрадовался Гафар Хан. – Я обязательно приду и велю своему саису привести мою лошадь. Если я и переберу немного, то останусь у тебя, чтобы не нарваться на неприятности с какими-нибудь святошами, которые могут нажаловаться на меня Читу, а утром спокойно уеду к себе.

При этих словах мое сердце прыгнуло от радости, ведь он сам, без моей подсказки, предоставит свое седло, которое мы выпотрошим безо всякого риска.

– Эй, ты! – сказал Гафар Хан своему саису, который почтительно трусил за ним. – Как стемнеет, приведешь мою лошадь к палатке господина Амира Али, да не забудь захватить седло. Приведешь коня и поставишь его среди лошадей моего друга. Кстати, не вздумай сказать кому-либо хоть слово о том, где я буду, а не то вкусишь кнута.

К вечеру, после долгого и трудного марша, когда мы прибыли на новое место и встали лагерем, ко мне пришел Моти Рам и сообщил, что он молился Кали и просил ее соизволения покончить с Гафар Ханом.

– Ну и как? – спросил я. – Что сказала тебе наша великая покровительница?

– Она послала нам добрые знаки – и «тхибао», и «пильхао», так что за успех можно не беспокоиться, – заверил меня Моти Рам.

Я усмехнулся:

– Это хорошо, но думаю, что, будь все наоборот, все же ничто не помешало бы мне довести дело до конца. Кстати, мы можем хорошенько поживиться и среди других пиндари, но сначала покончим с Гафар Ханом. Вот что ты сделай: поставь свою палатку рядом с моей и натяни между ними кусок какой-нибудь плотной материи. В этом пространстве прикажи вырыть могилу… Впрочем, не стоит: он может ее заметить и заподозрит нас.

– Верно, джемадар, лучше сделать это потом, когда он уже будет пьян. Могиле нет нужды быть глубокой, и могильщики выкопают ее за несколько минут.

– А его саис, Моти? Он тоже должен умереть!

– Конечно, – сказал Моти. – Ты и Пир Хан займитесь вашим высоким гостем, а уж о его слуге мы позаботимся. Думаю, что его исчезновение наделает немало шуму, но бояться нам особо нечего, поскольку скорее всего все решат, что либо он удрал со своей добычей, либо кто-нибудь его убил. Слава Богу, с тех пор, как мы выехали из Немаура, было предостаточно случаев, когда пиндари убивали друг друга.

Наступил вечер, прозвучал азан – призыв к вечерней молитве для всех правоверных. По всему лагерю пиндари опустились на колени и вознесли молитвы Аллаху, воздевая к небу руки, обагренные кровью своих жертв. Помолившись, они улеглись спать, чтобы передохнуть и встать на следующий день свежими и готовыми к новым убийствам и злодействам.

Сидя в палатке, я поджидал Гафар Хана. Не скрою, меня переполняла радость от того, что вскоре я убью Гафар Хана и сделаю доброе дело, отомстив за все его зверства.

– Ты положил опиум в бутылку? – спросил я Пир Хана, который сидел рядом со мной.

– Да! Я понюхал вино, и, надо сказать, замах опиума немного чувствуется. Впрочем, я нарядил опиумом вторую бутылку, и думаю, что, заглотнув первую, он едва ли станет особенно принюхиваться.

Я вышел из палатки, поджидая гостя. Кое-где горели костры, на которых воины готовили себе ужин, однако большинство из них уже спали глубоким сном. В вечерних сумерках возникла фигура, которая, осторожно обходя спящих, направилась к моей палатке. Это был долгожданный Гафар Хан.

– Смотри! – сказал я Пир Хану. – Его саис ведет за ним лошадь!

– Это ты, Амир Али? – спросил он, подойдя ближе. – Я едва нашел твою палатку в этой проклятой тьме.

– Я! Прошу тебя зайти к твоему покорному слуге!

– Ну что, целы твои бутылки? – спросил Гафар Хан, потирая руки в предвкушении удовольствия. – Ты не обманешь моих ожиданий?

– Что ты! Вот оно, вино, а Пир Хан сейчас подаст нам плов.

– Скорей бы! Я ведь не ел целый день, притворившись больным. Я сказал своим слугам, что плохо себя чувствую и ложусь спать и чтобы они меня не беспокоили, а когда они угомонились, я выбрался из палатки так, что меня никто не увидел. Вот я у тебя и жду угощения.

Пир Хан принес ужин. Гафар Хан, которому не терпелось приступить к вину, торопливо проглотил плов.

– Давай теперь вина, Амир Али, ибо глотка моя пересохла! – нетерпеливо потребовал Гафар Хан.

– Ай! – воскликнул Гафар Хан, выпив первую чашу. – Я уже в раю! Мне только не хватает десятка гурий, которые пили бы это вино со мной.