Петров некоторое время изучал карту города, запоминая общую географию, после чего положил телефон в карман. Самолёт тронулся с места, покатившись по рулёжной дорожке к месту стоянки, и он откинулся на сиденье, стараясь не слушать брюзжание плюхнувшейся в кресло толстухи. Смотреть в иллюминатор было неудобно, он сидел посредине, и самым простым решением оказалось закрыть глаза, отгородившись этим нехитрым способом от возмущённого шушуканья пассажиров.

Что бы там ни стряслось с учёными, в их невиновности Влад не сомневался. Со Степановым и его начальницей он был знаком уже давно, это взрослые люди, солидные учёные, весьма сведущие в своей области. Пачкаться государственной изменой не в их принципах. Но с РАО «Ареал» в словесную баталию не поиграешь, организация серьёзная, едва ли не государство в государстве. Тут необходимо действовать тщательно и очень грамотно, ни на букву не отступая от положений закона. Ему вообще повезло, что его пустили в Городок, пусть даже столь внезапно. Другие годами не могут добиться пропуска, и даже адвокатские корочки не помогают…

Он вспомнил свой разговор с отцом перед отъездом. Тот одобрил его решение, едва услышав.

— Друзей бросать в беде нельзя, — просто заявил отец. — Езжай и помоги, раз можешь. Отпуск за свой счёт взял?

— На две недели. — Влад слегка поморщился. — Еле выцарапал, до последнего не хотели отпускать. На мне весь юротдел висит, а тут ещё один судебный процесс намечается, приходится готовить столько всего…

— Ну, так отпустили же, — философски заключил отец. — Когда самолёт?

Влад посмотрел на часы:

— Через четыре часа начинается регистрация. Надо собираться, пока пробки окончательно не встали.

— Ты там, в Ухте, повнимательнее. — Отец нахмурился. — Не доверяю я этим закрытым конторам! Звони каждый день. Денег на мобильный положить тебе?

— Не надо, — улыбнулся сын, — всё в порядке, папа, я не первый раз отправляюсь в командировку.

Влад зашевелился в кресле, разминая затёкшие ноги. Сидеть не хотелось. И без того вся его работа на девяносто процентов связана с сидением в креслах. То ли дело в детстве, когда отца, боевого вертолётчика, вывели с авиабазы Баграм Демократической Республики Афганистан на Большую Землю. Хотя «Большой Землёй» военный городок в крохотном посёлке, затерянном в глухой тайге Амурской области, можно было назвать с такой же большой натяжкой. Но двенадцатилетнему мальчишке только за счастье ходить с отцом в тайгу или бегать по армейскому полигону. И конечно же вершина мальчишеского триумфа — напроситься с отцом в полёт, когда сидишь на блистере отцовского борта, глядя, как вертолётная тень огромной чёрной стрекозой стремительно скользит по поверхности широкой реки, величественно застывшей под пилоном боевой подвески… Влад улыбнулся своим мыслям. Да… незабываемые впечатления. То были гораздо более активные годы. Отец учил его стрелять из пистолета, автомата, бросать гранаты — словом, позаботился о том, чтобы сын был готов к будущей воинской службе. Но жизнь обернулась по-другому. Кто тогда мог предположить, что он станет юристом? Влад вновь улыбнулся. Он до сих пор помнил, как отец впервые взял его с собой на гранатомётные стрельбы. От волнения маленький Владик забыл вставить в уши заглушки, принимая из рук отца готовый к выстрелу РПГ-7. В результате свист в ушах утих только к вечеру…

С тех пор прошли годы, и многое изменилось. Теперь ему приходилось воевать только авторучкой и клавиатурой компьютера, нанося удары оппонентам юридическими бумагами, электронными письмами и телефонными звонками. «Впрочем, проще от этого не стало, юриспруденция не относится к списку несложных наук…»

Где-то вверху, внутри самолётной обшивки, что-то громко щёлкнуло, и Влад открыл глаза.

— Почему отключили вентиляцию?! — возмущалась толстуха, терзая вентиляционный клапан мясистыми, словно сардельки, пальцами. — Что, так трудно было дождаться, когда пассажиры покинут самолёт?!

Она вонзила палец-сардельку в кнопку вызова бортпроводника, но ничего не произошло. Тогда тётка принялась щёлкать кнопками индивидуального освещения.

— Электричество отключили! — заключила она, убедившись, что оборудование не реагирует на кнопки. — Вот она, забота о пассажирах! И где же обещанные комфортабельные…

В следующую секунду мир вокруг судорожно затрясся, всё потонуло в оглушительном треске, и самолёт смяло, словно обёртку из фольги.

Кромешная тьма дрожала, гудела и дышала сухой духотой, заставляя тело болезненно вибрировать каждой клеткой. Медведь открыл глаза, но темнота не рассеивалась. Он потёр глаза рукой, и мрак расцветился фейерверком светящихся точек. «Отлично, — подумал майор, — в чёрной камере перед глазами летают белые мухи. Что здесь может быть непонятного? Обычное дело. Надо выбираться отсюда, пока белые мухи ненавязчиво не превратились в белую горячку». Медведь прислушался, пытаясь определить, что происходит. А происходило явно чёрт знает что: всё вокруг тряслось и завывало так, что ломило кости. Будь майор в Зонах, он однозначно сказал бы, что попал под Выброс, и ему ещё очень повезло оказаться в укрытии. Но откуда Выброс здесь, так далеко от Ареала? Да ещё такой силы?! И если это Выброс, то наружу лучше не лезть. Но и лежать пластом тоже не стоит, эта дрянь может длиться очень долго, часы и даже дни, а за такое время недолго и с голоду умереть…

Медведь понял, что не чувствует рук, и пошевелился. Оказалось, что он лежит лицом вниз, упёршись лбом во что-то твёрдое и колючее и придавив руки собственным телом. Майор перекатился на спину, и в неё тотчас упёрлось множество твёрдых предметов разнообразных размеров. Пришлось остаться в положении «на боку» и ждать, когда спадёт онемение с затёкших рук. Хорошо ещё, что наручники застегнули спереди, а не сзади, не придётся кувыркаться в кромешной тьме, выпутываясь из них. К нервным окончаниям стала возвращаться чувствительность, и руки неприятно закололо десятками острых иголочек. Поморщившись, Медведь пошарил скованными ладонями по полу. Всё завалено обломками битого кирпича и кусками ломаной штукатурки. Похоже, стена частично разрушилась. Повезло, что его не засыпало, хотя один из таких обломков обнаружился прямо рядом с головой. Майор ощупал его шершавый бок. «Серьёзный размерчик. Совсем немного не долетел, ещё сантиметров двадцать — и всё, приехали».

Он медленно поднялся на ноги, опасаясь в темноте удариться головой о какое-нибудь неожиданное препятствие, положил скованные наручниками руки ладонями на стену и осторожно двинулся вдоль неё к выходу. Когда всё началось, дверь была открыта, поэтому можно рассчитывать, что путь из камеры свободен. Нужно выйти в коридор и выяснить, что с учёными, чем занята охрана и что вообще творится на свете белом, столь неожиданно ставшем чёрным. Медведь, на ощупь переступая через неожиданно многочисленные и крупные обломки, добрался до противоположной стороны камеры и понял, что проблем с выходом не возникнет: стены, в которой располагалась дверь, больше не существовало. Собственно, через её обломки он и пробирался. Здоровяк добрался до разрушенного края камеры и остановился, вглядываясь в темноту. Видимость превосходная — хоть глаз выколи. Если отойти от стены, недолго и потерять ориентацию на местности, если раньше не сломаешь ногу. Похоже, выдержали только несущие стены и перекрытия, остальные перегородки обрушились. Как только потолок не обвалился…