связан с мифологией сектантов-богумилов и с малороссийской апокрифической литературой, где апостол Петр подчас отождествляется с Иудой, а апостол Иоанн (и соименный ему Иоанн Креститель) – с самим Богом. Недаром убитый Ивась как бы продолжает жить – в миг заклания ему 6 лет; когда он спустя год является Петрусю – ему уже 7 лет.

Некоторые эпизоды «биографии» Петруся повторяют традиционные сюжетные ходы немецкой романтической новеллы, особенно Л. Тика и Э.-Т.-А. Гофмана (еще один из первых рецензентов «Вечеров», Н. И. Надеждин, указывал на тиковские «Чары любви» как на главный источник гоголевской фантазии).

<3> «Майская ночь, или Утопленница»

(<1829>)

Левко – сын Евтуха Макогоненко, местного Головы; бандурист с карими очами и «черным усом». Левко влюблен в семнадцатилетнюю «ясноокую красавицу» Ганну. И подобно всем влюбленным «парубкам» цикла «Вечеров», сталкивается с непреодолимым препятствием: вдовый отец Левко, отказываясь благословить сына на свадьбу с Ганною, сам предательски, втайне, объясняется ей в любви.

Решив отомстить «неожиданному сопернику», Левко вместе с другими парубками затевает «веселое беснование», от которого «душа как в раю». Закрывшись черными вывороченными тулупами (пародия на оборотничество), они дразнят Голову и писаря и выманивают их на улицу. Своих пойманных и запертых в клети товарищей друзья Левко дважды подменяют свояченицей Головы, чем повергают читателей в недоумение, а противника в ужас, заставляя того поверить в происки сатаны. Левко отомщен: свояченица, имеющая особые права и виды на его отца, узнает о сватовстве Макогоненко-старшего к Ганне.

Это лишает «соперника» надежды, но ни на миг не приближает Левко к желанной цели. В отличие от другого влюбленного «парубка», героя повести «Сорочинская ярмарка» Грицько, Левко в результате подобной «инсценировки» не получает согласия на свадьбу, а лишь «отводит душу».

Но лунная майская ночь «божественна». Повесть недаром начинается с разговора Левко и Ганны о звездах-ангелах, глядящих из окошек, и о «райском» дереве в далекой земле, по которому, как по лестнице, Бог спускается перед Пасхой. Как в Пасху (и Рождество) зло утрачивает власть над миром, так и в эту ночь волшебство помогает влюбленным. В заброшенном доме возле леса Левко встречает панночку-русалку, о которой сам же рассказывал Ганне и в которую сам же не верил. Бандурист Левко помогает Русалке найти мачеху-ведьму, доведшую панночку до самоубийства и принявшую вид одной из утопленниц. За это панночка дарит ему записку от «комиссара» Козьмы Деркача-Дришкановского к отцу с приказом немедленно женить сына на Ганне.

События повести (рассказанной читателю «гороховым паничем») приурочены к рубежу XVIII и XIX веков. Голова, отец Левко, любит вспоминать, как в 1787 г. «блаженной памяти великая царица Екатерина ездила в Крым» и он был провожатым; канцлер Безбородько, умерший в 1799-м, назван «покойным». «Опасная» мифологическая древность еще дает о себе знать, поэтому к героям повести является панночка из страшной легенды. Но сами герои знаются с «чертовщиной» в основном не на деле, а на словах. Так, Голова одноглаз – что в повестях из древних времен могло бы намекать на его «бесовство». Более того, он своего собственного сына называет «бесовское рождение». Но ничего «серьезного» в это ругательство не вкладывает. А мистическое приключение Левко, который как бы заигрывается, играя в «оборотня», завершается юмористической сценкой чтения Евтухом Макогоненко грозной записки «комиссара».

Оперное происхождение сюжета («Наталка-Полтавка» И. П. Котляревского) дает о себе знать – и в быстрой смене «декораций», и в условной сказочности событий, и в «оперной» статичности колоритных героев.

Панночка-русалка, утопленница – героиня старинной легенды, которую в 1-й главе рассказывает своей возлюбленной бандурист Левко. Позже, в 5-й главе, она становится волшебной помощницей Левко.

Фольклорно-мифологический образ Русалки, речной «нимфы», – как правило, юной утопленницы, погибшей от несчастной любви или из-за козней злой мачехи и мечтающей отомстить, – пришел в русскую литературу из прозы и поэзии немецкого романтизма. На родную почву новейший немецкий образец был перенесен В. А. Жуковским (баллада «Рыбак», 1818) и вызвал множество подражаний, переложений и пародий. В 1830-е гг. В. А. Жуковский и А. А. Дельвиг, независимо друг от друга, работают над переводом поэмы де Ла Мотт Фуке «Ундина» (см. ст.: Жуковский В. А. «Ундина»), Но панночка-русалка у Гоголя должна была напомнить читателю сразу и о фольклорной традиции, о местных легендах, и о таинственно-эротических нимфах немецкого романтизма, и о «смягченных» Жуковским русских вариациях этой темы, и об оперных персонажах.

Указывая на брошенный дом возле леса (в 1820-е годы шел бурный спор о том, какими именно «нимфами» были русалки – речными или лесными), Левко передает своей возлюбленной Ганне «сказ» старых людей. Некогда у вдового сотника была дочь, ясная панночка, «белая, как снег»; пообещав дочери, что будет холить ее по-прежнему, сотник приводит в дом новую жену, румяную и белую. «Ведьмовство» мачехи несомненно; в первую же ночь в светлицу падчерицы прокрадывается страшная черная кошка с горящей шерстью и железными когтями; отрубив кошке лапу отцовской саблей, Панночка-Русалка наутро замечает, что рука у мачехи замотана тряпкою.

Отца как будто подменяют; на пятый день он выгоняет дочь «босою» и без куска хлеба. Оплакав «погибшую душу» отца, та бросается с высокого берега в реку – и становится главною над утопленницами, которые в лунную ночь выходят в панский сад греться на месяце. В одну из таких ночей они утаскивают ведьму под воду, но та обращается в одну из утопленниц. С тех пор каждую ночь Панночка-Русалка собирает всех русалок и заглядывает им в лица, стараясь угадать ведьму. «И если попадет из людей кто, тотчас заставляет его угадывать, не то грозит утопить в воде».

Эта «вставная новелла» допускает несколько возможных сюжетных следствий – и гибель главного героя от сладких русалочьих песен, и традиционно-сказочное испытание (узнать из множества неразличимо-похожих девушек «избранницу» или «врагиню») с наградой в итоге. Приурочив действие повести к недавней послеекатерининской старине с ее безопасной демонологией, а не к давним временам (которым принадлежит Панночка-Русалка) с их «взаправдашней», погибельной чертовщиной, Гоголь должен был избрать счастливую развязку и невольно соотнести свою героиню с многочисленными балетными нимфами начала XIX в.

Левко, переживший потрясение (выясняется, что отец не дал ему согласие на брак с Ганной, поскольку сам имеет на нее виды), мстит отцу-обидчику, инсценировав «бесовские» игрища. Затем он приходит к заброшенному дому Панночки-Русалки. Левко не верит «бабьим» россказням; на нем вывороченный тулуп, но это не знак настоящего оборотничества, а всего лишь «маскарадный костюм», который был необходим для мести отцу. Да и сама месть «парубка», в отличие от русалочьей мести мачехе, была всего лишь игрой. Однако в свете странной ночи старый дом словно преобразился; «странное, упоительное» сияние, запах цветущих яблонь, мелькнувший в окне белый локоть сливаются в мертвенно-прекрасный лунный образ. Левко