Кип, пригнувшись, пробирался в темноте к полю битвы. Опускался туман, гася звуки и рассеивая свет звезд. Хотя взрослые сторонились этого места и запрещали детям сюда ходить, он играл на открытом поле сотни раз, да еще и днем. Но сегодня вечером его намерения были куда серьезнее. Добравшись до вершины холма, Кип выпрямился и подтянул штаны. За его спиной шептала река – или, может, те солдаты под ее водами, что погибли здесь шестнадцать лет назад. Он расправил плечи, гоня прочь воображение. Из-за тумана он слово завис в безвременье. Солнце вставало, хотя пока ничто об этом не говорило. Когда рассветет, ему надо будет оказаться на дальнем краю поля. Так далеко он еще никогда не заходил.

Даже Рамир не сунулся бы сюда ночью. Все знали, что Расколотая Скала – место гиблое. Но Раму не надо было кормить семью, его мать не спускала свой заработок на дурь.

Крепко сжимая свой маленький поясной ножик, Кип зашагал вперед. Не только неупокоенные мертвецы могли утащить его в вечный мрак. В ночи видели стаю гигантских кабанов со страшными клыками и острыми копытами. Они хороши на вкус, если у тебя есть мушкет, железные нервы и меткость, но поскольку Война Призм вымела всех городских мужчин, осталось мало людей, готовых играть со смертью ради малой толики бекона. Ректон уже давно стал тенью себя прежнего. Алькадеса не жаждала, чтобы люди ее города рисковали жизнью. К тому же у Кипа не было мушкета.

Не только кабаны рыскали в ночи. Горный лев или золотой медведь тоже были бы не прочь закусить Кипом.

Низкий вой прорезал туман и тьму на поле в нескольких сотнях шагов от него. Кип застыл. Еще и волки. Как он мог забыть о волках?

Издалека откликнулся другой волк. Жуткий звук, сущий глас пустоши. От такого не захочешь – оцепенеешь. Леденящая душу красота, от которой в штаны наложить можно.

Облизнув губы, Кип продолжал продвигаться вперед. У него было четкое ощущение, что за ним идут. Преследуют. Он оглянулся через плечо. Никого. Конечно. Мать всегда говорила, что у него слишком сильное воображение.

Просто иди, Кип. У тебя есть цель. Звери куда больше боятся тебя, и все такое. Кроме того, с воем всегда такая штука – кажется ближе, чем на самом деле. Эти волки, наверное, в нескольких лигах отсюда.

До Войны Призм это была отличная пахотная земля. Прямо рядом с Бурой рекой, годная для инжира, винограда, персиков, ежевики, спаржи – тут все росло. И с момента последней битвы прошло уже шестнадцать лет – она была за год до рождения Кипа. Но равнина до сих пор оставалась развороченной. Несколько горелых остовов старых домов и сараев торчали из грязи. Глубокие борозды и рытвины от пушечных ядер. Заполненные клубящимся туманом, сейчас эти воронки казались озерами, туннелями, ловушками. Бездонными. Неизмеримыми.

Большая часть магии, использованной в той битве, со временем выцвела под солнцем, но тут и там по-прежнему поблескивали сломанные зеленые люксиновые копья. Твердые желтые осколки кололи ступни сквозь крепкую кожу подметки.

Мародеры давно ушли, забрав с поля боя все самое ценное – оружие, кольчуги и люксин, но с каждым годом дожди вымывали новые сокровища. На это и надеялся Кип, и то, что он искал, было лучше всего видно в первых лучах рассвета.

Волки перестали выть. Нет ничего хуже, чем слушать эти зловещие звуки, но по ним хотя бы можно было понять, где сейчас эти твари. Теперь же… Кип сглотнул комок, подступивший к горлу.

Проходя по долине тени между двумя неестественного происхождения холмами – остатками двух огромных погребальных костров, на которых сожгли десятки тысяч трупов, – Кип заметил что-то в тумане. Сердце подпрыгнуло и забилось в глотке. Изгиб кольчужного капюшона. Блеск глаз, рыщущих в темноте. Затем все поглотил наползающий туман.

Призрак. Благой Оролам. Какой-то дух стоит на страже у своей могилы. Но есть и светлая сторона. Может, волки боятся призраков. Кип понял, что стоит, вглядываясь во тьму.

Двигайся, болван.

Он двинулся вперед, низко пригибаясь. Может, он и рослый, но он гордился тем, что ходит бесшумно. От оторвал взгляд от холма – по-прежнему ни следа призрака или человека, или чего там еще. Снова возникло чувство, что за ним следят. Он оглянулся. Ничего.

Легкий щелчок, словно кто-то уронил маленький камешек. И что-то такое на границе зрения. Кип посмотрел вверх, на холм. Щелчок, искра, удар кремня по стали.

В мгновенной вспышке в тумане Кип успел кое-что увидеть. Это был не призрак – солдат пытался выбить искру, чтобы зажечь фитиль. Тот занялся, отбрасывая красный отблеск на лицо солдата, от чего его глаза словно вспыхнули. Он закрепил фитиль в зажиме мушкета и стал поворачиваться, ища во тьме цель.

Его ночное зрение наверняка было нарушено тем, что он короткое время смотрел на фитиль, который теперь был дымящимся красным угольком, поскольку взгляд его прошел мимо Кипа.

Солдат снова обернулся, резко, испуганно.

– Ну и какого хрена я тут увижу? Клятые волки.

Очень-очень осторожно Кип начал уходить. Ему придется зайти глубже в туман и мрак прежде, чем солдат снова начнет видеть в сумерках, но если он наделает шума, тот может начать палить вслепую. Кип шел на цыпочках, молча, спина зудела в ожидании свинцовой пули в любой момент. Но все получилось. Сто шагов, и никто не окликнул его. Ни единый выстрел не разорвал ночи. Дальше. Еще двести шагов, и он увидел слева от себя свет. Костер. Он горел так слабо, что представлял собой сейчас почти что угли. Кип попытался не смотреть прямо на него, чтобы не повредить ночному зрению. Рядом не было ни палатки, ни спальных одеял, только костер.

Кип попробовал повторить трюк мастера Данависа, чтобы видеть в темноте. Он расслабил фокус и попытался смотреть периферийным зрением. Ничего особенного, кроме, возможно, какой-то неровности. Он подошел ближе.

На холодной земле лежали двое. Один был солдатом. Кип не раз видел свою мать в бессознательном состоянии, так что сразу понял, что этот мертв. Он как-то неестественно раскинулся, без одеял, рот его был вяло раззявлен, глаза немигающе пялились в ночь. Рядом с солдатом лежал еще один человек, в цепях, но живой. Лежал он на боку, руки его были скованы за спиной, на голову падет черный мешок, крепко завязанный вокруг шеи.

Этот мужчина был жив, он дрожал. Не плакал. Кип огляделся – никого.

– Почему тебе просто не покончить с этим, будь ты проклят? – сказал пленник.

Кип застыл. Он-то думал, что подошел неслышно.

– Трус, – продолжал мужчина. – Просто приказ выполняешь, да? Оролам уничтожит вас за то, что вы хотите сделать с этим городком.

Кип понятия не имел, о чем это он.

Возможно, его молчание говорило за него.