пошла в спальню, без всякой задней мысли улеглась на краешек постели, прикрывшись лежавшим тут же пледом, и уснула.

Ясна. День двадцать шестой. Пробуждение.

Проснулась от того, что кто-то меня тихонько зовёт. Голос не Славны, мужской. И не деда Кузьмы. Странно, что за мужик у нас дома ходит? Приоткрыла один глаз, второй — так, это Я не дома… Аха, вспомнила: мы с дядей приехали к Владу и попали на праздник рогайнов. Оглядываюсь на голос. А кто меня звал? Видимо, Влад. Потому что глаза у него открыты, и он настороженно смотрит на меня.

— Ясна, почему ты здесь спишь, и почему я привязан и в браслете?

— Ну, потому что в твоём доме уже два дня веселятся рогайны, а тебя они поймали и подчинили через твою слабость. Поэтому ты связан, чтобы не побежал спасать свою великую любовь, рогайниху, или рогайну, не знаю, как правильно.

— Спасать? И откуда у меня в доме рогайны?

— В общем, твоя любимая — это подставная девка рогайна, которая сняла с тебя все амулеты и передала в руки своим братьям-заказчикам, которых твой дворецкий Эл в упор не видит, трогает, чувствует, но не видит.

— Те самые?

— Да, те же самые, которых не видел дворецкий Дэн. И которых сейчас не видит ни один дворецкий из имеющих вес в городе домов аристократов. Ну что, побежишь спасать? Ты даже, когда я морок из тебя вытягивала, цеплялся за туманную нить, где эта рогатая тебя в себя влюбляла. Ладно, я ещё посплю чуть-чуть, а ты пока повспоминай. И вспомни, что ты сегодня должен сделать.

— Предать своих гвардейцев? Передать их под власть этих мерзавцев? Да, я вспомнил. И девушку вспомнил, красивую, нежную. И как она снимала с меня амулеты и камзол вспомнил. Неужели её заставили?

— Вот поэтому ты в браслете и связан. Влюблённый в рогатую под иллюзией.

— Под иллюзией? Но как? Разве амулет не защищает от воздействия иллюзии?

— А иллюзия не прямо направленное воздействие, это защита, а не атака. То есть от неё не нужно спасать. Поэтому амулет и не воспринимал иллюзию как магию, от которой нужно защищать хозяина.

— Ну да, некрасивые становятся красивыми, урод прячет своё уродство, рогатая прячет свои рога, это магия сокрытия, а не нападения… Как я не подумал об этом…

— Просто ты хотел, чтобы тебя любили, это твоя слабость, которую вычислил один умный рогайн, и похвастался мне этим. И ты, который поверил, что тебя искренне и нежно любят, открылся и разрешил снять с себя защиту. Враг этого и ждал. Сейчас уже можно тебя развязывать или ещё повспоминаешь? Кстати, в соседней комнате лежит твоя любимая, связанная и с кляпом во рту. Что, даже не дёрнешся? А спасать?

— Не издевайся, Ясна, тебе не идёт.

— Я полчаса вытягивала из тебя эти мороки, они за один день втроём смогли настолько засрать твою голову, что ты сам цеплялся за морок, не желая расставаться с ним! Буду издеваться, потому что ты уже третий в компании, кто продал душу за сиськи! Я уже вытаскивала Главу и командующего Денедара точно из такой же задницы! Ладно, ты один, а они вдвоём, вместе! И мы бы опоздали к тебе, если бы не срочность моего к вам обоим, с Главой Знамена, разговора.

— Да, радует, что я не один такой придурок. Ладно, я в порядке, можешь развязывать.

— Нееет, я сперва опекуна позову, и Эла. Он два дня боялся подняться сюда к вам на второй этаж, хорошо, хоть нам с дядей ворота открыл. Ещё от них послушаешь обсуждение твоих влюблённых похождений.

— Нееет, развяжи, я не хочу слушать их в таком беспомощном состоянии…

— Нет! Я маленькая девочка, такие серьёзные вопросы решает мой опекун!

И я нагло показала язык командующему. Пусть в следующий раз хорошенько думает, прежде, чем заглядываться на женские формы. Я слезла с кровати и пошла за дядей, пританцовывая и вскрикивая:

— Сиськи! Там-парам-парам-пам-пам! Сиськи! Там-парам-парам-пам-пам! Сиськи!

Сзади лежал и ругался сквозь зубы бывший влюблённый.

Глава 36. День 26. Пробуждение

Ясна-вредина.

Дядя лежал на диванчике в комнате, полной связанных рогайнов, и спал. Сладко, чуть ли не причмокивая во сне. Рогайны тоже ещё спали, продлить что ли им сон? А то мы все невыспавшиеся, а они проснутся свеженькие, так нечестно. Хм, а вдруг, в туалет захотят… Погружу-ка я их всех в стазис. Так, вспомнить то состояние, найти ту магическую ниточку, раз, два, три! Ой, все десять рогайнов перестали дышать? Не, они дышат, просто медленно. Очень медленно. А вот дядя пошевелился, повернулся, улегся поудобнее, и решил дальше смотреть свои любимые мультики. Нее, не мне одной не спать.

— Эй, вставай, товарищ! Там командующий сбежал…

— Что? Какой командующий? Куда сбежал? В смысле сбежал? А кто его развязал?

— О, очухался. Пойдём, Влад проснулся, всё осознал и просит прощения, и развязать его. Ему срочно надо.

— А что сама не развязала?

— Из вредности. Он уже третий, кого я вытаскиваю из лап рогайнов из-за тяги к женщинам. Давай, хотя бы ты останешься верен своей клуше с куриными мозгами… И поругай его. Я сказала, что такие серьёзные вопросы, как развязывание влюблённых рассматривает опекун, а не маленькая девочка. Я ещё хотела Эла позвать.

— А почему не позвала?

— А где он? Ща позову!

— Не надо, спит уже, наверное.

— Жаль.

— Ну вот, видишь, лежит, ногами перебирает. Наверное, разогревается, к любимой бежать…

— Яснааа! Не нужна мне эта рогатая! Милан, развяжи меня, я уже еле терплю!

— Ладно, Ясна, помоги, я с одной стороны, ты с другой.

Я не стала ломать ногти, развязывая узел, просто развеяла верёвку и всё. А дядя минуты три возился, пока развязал, ну дак, сам завязывал. Влад вскочил, и, чуть согнувшись, быстро перебирая ногами, куда-то помчался.

— Куда это он?

— В уборную.

— А у вас уборные где находятся?

— У вас… У нас уборные на улице, домик с дыркой в полу.

— Ого! И это ему сейчас спускаться всю лестницу, бежать во двор, а потом в домик? Бедненький. Надо ему тоже уборную за дверью сделать… Если захочет, конечно.

— А мне ты не предлагала.

— Предлагала. В новом доме. Строй быстрее новый дом, будет там у тебя уборная за дверью спальни. А пока майся так, бегай до домика с дыркой в полу. Стимул, какой-никакой.

— Ты меня из дома гонишь?

— Заметь, я в нём даже не живу. Зачем мне делать удобства там, где меня нет? В моей-то комнате они