Однако следует помнить, что такой «содержательный» образ земной жизни чреват роковыми последствиями: «Смотрите же за собою, чтобы сердца ваши не отягчались объядением и пьянством и заботами житейскими, и чтобы день тот (судный день. – Г. М.) не постиг вас внезапно», – предупреждает Христос Своих учеников.

Парадоксально! Но именно «объядение» возведено сегодня в культ: ТВ-картинки, навязчиво рекламирующие изготовление пищи телесной и особенно ее поглощение в неприглядно– отталкивающих формах, буквально заполонили все программы.

* * *

Как уже говорилось, самость действует в тесном союзе «со священной» частной собственностью. Последствия этих контактов самые разные, но все – негативные. По сути, любой «минус», присущий самости как данность, развивается в результате такого содружества в нравственный порок. Нередко – в социально-опасный. К примеру, зависть, которая, как бы ни пытались ее порой обелить, всегда черная. И обращена всегда к темно-серому, животному началу в человеке. Белой же может быть только словесная ширмочка, прикрывающая ее при необходимости. Когда человек остро переживает недостаток плюсов и достоинств, которыми в избытке владеют или которых достигли другие люди (внешние данные, качества характера, деньги, талант, карьера, творческие достижения, связи и др.), и при этом сетует на несправедливость судьбы, то можете быть уверены, что его эмоции окрашены не в цвет ангельских одежд.

Христианская этика возвела зависть в ранг смертного греха. Последняя табуируется и десятой ветхозаветной заповедью: «Не желай ничего, что у ближнего твоего» (Исх. 20,17). Христос, развивая монолог Творца из Быт. 8,21 о врожденных пороках сердца человеческого, называет в их числе и зависть: «Далее сказал: исходящее из человека оскверняет человека; ибо извнутрь, из сердца человеческого, исходят злые помыслы, прелюбодеяния, любодеяния, убийства, кражи, лихоимство, злоба, коварство, непотребство, завистливое око, богохульство, гордость, безумство» (Мк. 7, 20-23). Да, неплохой букет черноголовых махровых цветов, оказывается, можно собрать в сердце человеческом!

По утверждению святителя Дмитрия Ростовского, «зависть побеждается любовью» [35], с. 192. Однако в зоне равнодушия, где любви реально не существует, не может быть и речи о победе над завистью. Здесь реальным является лишь удержание себя от поступков, провоцируемых завистью, и не более того. Если мы вспомним историю первого библейского убийства, то, конечно, вспомним и его мотив – зависть, и строгое божественное назидание – властвовать над преступным желанием, порождаемым завистью (Быт. 4).

Зависть способна пробить брешь в сдерживающем сознании человека, даже усиленном жесткими нравственными императивами. А уж когда сняты практически все моральные и правовые ограничения, то противостоять желаниям и намерениям, возбуждаемым завистью, чрезвычайно трудно. Зато легко заработать комплекс неполноценности, когда потребности превышают предел возможностей, и уныло страдать от него всю оставшуюся жизнь.

Сегодня скромный материальный достаток цинично приравнен к серьезному физическому недостатку, почти к уродству. А деньги, разумеется большие, являются неотъемлемым, если не единственным критерием стоящей жизни. Но кто же согласится расписаться в своей неполноценности? Кто не хочет «красиво» жить? Разумеется, никто! И вот влекомые завистью к состоятельным и удачливым, многие, очертя голову, хватаются за принцип: «цель оправдывает средства». К таким средствам может относится и преступление против личности: как чужой, так и собственной. Зависть беспощадно терзает душу своего владельца, если успехи постороннего оцениваются выше собственных, даже тогда, когда последние не так уж и низки. (Как-то по радио я услышал, что служащих некоторых британских фирм нервирует не столько низкий размер зарплаты, сколько его неодинаковость в среде работников одинакового уровня. Так что психологически «уравниловка» не столь уж однозначно негативна.)

В болезненном соревновании, становящемся самоцелью, все средства допустимы. Об одном из них говорится в старом еврейском анекдоте. Так, некий бедный еврей поймал золотую рыбку, которая пообещала ему в обмен на ее освобождение исполнить любое его желание, правда, с единственной оговоркой: все желаемое получает не только он, но автоматически и его сосед, причем – в удвоенном количестве. Еврей, прикинув, что в этой жизни ему важна именно своя жизнь, а не соседская, легкомысленно согласился на условие волшебной пленницы. Отпустив рыбку, он тот час же заказал себе загородный дом со всеми удобствами, доступными его фантазии. Но когда он приехал в желаемую местность, то увидел рядом со своим шикарным дворцом два таких же, но принадлежащих соседу, человеку, который и рыбку-то никогда не ловил и вообще не имеет никаких заслуг и права на эту недвижимость! Скрепя сердце, он смирился с этим фактом и заказал рыбке «крутую» иномарку. Результат тот же, столь же болезненный. И так при исполнении каждого нового желания. Еврей уже боится о чем-либо просить рыбку, ему уже ничего не надо, «жаба» душит его. Наконец, спасительная мысль посетила беднягу: «Рыбка, – взмолился он, – сделай так, чтобы мне оторвало одно… (предположим) око!».

Вряд ли стоит уточнять, чего и сколько в этом случае лишится сосед, и комментировать анекдот в целом. Тем более что такой вариант поведения заказчика, если и возможен, то, действительно, лишь в анекдоте. В реальности же «вокруг нас» тот самый герой анекдота, думается, поступил бы иначе. Он вряд ли стал бы калечить себя, а попросив рыбку на время стать киллером, просто заказал бы ей своего соседа. Вариант отвратительный, но сегодня вполне имеющий место быть.

Зависть правит бал во всякого рода соревнованиях (в том числе – и в среде коммерсантов), состязаниях, первенствах, конкурсах. Ее рука тайно или явно действует в большинстве «несчастных» случаев в ситуациях, пропитанных духом соперничества и конкуренции. В этом плане весьма интересно замечание Пушкина: «Зависть – сестра соревнования, следственно из хорошего роду» [47], с. 301. Тонкая ирония!

Но если наша зависть всегда имеет причину и адрес (мы точно знаем, кому и в чем завидуем), то с обидой, подругой зависти, не все так однозначно: она может быть и необоснованной, и направленной не в ту сторону. Так, в притче Христа о хозяине виноградника работодатель, в полном соответствии с предварительным договором, расплачивается с каждым из работников равной суммой денег за их неравный по объему труд, но тем не менее возбуждает в них совершенно неправомочную обиду в свой адрес. Поскольку ситуации, схожие с евангельской, нередки и в современных «виноградниках», то я настоятельно советую как их хозяевам, так и работникам вникнуть в суть притчи из гл. 20 Евангелия от Матфея.

* * *

Разбирать по лепесткам каждый цветок из отвратительного сердечного букета, собранного в Мк. 7, 20‑23, желания нет, как, впрочем, и необходимости. Я выбрал из него лишь одну скверну – завистливое око. Развернуть же остальные или найти еще кое-что сверх того, безусловно, может каждый. Но поскольку «все это зло извнутрь исходит и оскверняет человека» (Мк. 7,23), постольку глубинно анализировать себя, копаясь в собственных моральных сквернах,