контрразведки абвера. Вот почему Кох просил гроссадмирала Деница предоставить подводную лодку для себя и коллег для побега в Аргентину…

* * *

Однако вернемся в Ровно.

В ответ на партизанскую активность в охоте на чиновников из администрации РКУ и для усиления противодействия советскому подполью в Ровно на должность руководителя отдела антитеррора СД из Житомира — полевой ставки Генриха Гиммлера — прислали гауптштурмфюрера СС Ханке. Он стал наводить порядок. Первым его шагом было установление специального листка с перечнем проживающих в доме или квартире. Если в ходе облав или обысков после комендантского часа находили «гостя» — хозяин помещения подлежал расстрелу.

В городе усилили пропускной режим. Партизаны раздобыли образцы листка и сделали на пишущей машинке сотни его копий с поддельным факсимиле подписи Ханке и пустующим местом, в которое можно было впечатать любую фамилию. Сотни таких копий разбросали по городу. Через непродолжительное время, видя, что затея сорвалась, по приказу Гиммлера Ханке был снят с должности и отправлен в действующую армию на Восточный фронт.

Разведчикам в это время попал поле зрения загадочный майор Мартин Геттель, который числился на какой-то хозяйственной должности в РКУ. Его называли «рыжий майор». Никто из коллег не бывал у него ни дома, ни в кабинете. Его остерегались сослуживцы. Он часами вроде бы бесцельно бродил по кабинетам, разговаривая о пустяках с рядовыми чиновниками, высокие чиновники его остерегались. И вот однажды после ряда комплементов и других знаков внимания Геттель предложил Вале Довгер после работы прогуляться до ее дома. В ходе тривиальных разговоров Валя поняла, что «рыжего майора» интересует не столько она, сколько ее жених. Он даже попросил познакомить его с обер-лейтенантом Паулем Зибертом. Валя передала эту информацию Николаю Ивановичу.

Командование отряда в ходе обсуждения разных версий проявленного интереса немецкого майора к Кузнецову приняло решение, что Николаю нужно пойти на контакт с Геттелем, но быть предельно осторожным и собранным в ходе бесед с ним.

И вдруг на очередной встрече старый знакомец Пауля Зиберта Ульрих фон Ортель предупредил его такими словами:

— Пауль, хочу из чувства уважения и доверия сказать — майор Геттель стал оказывать знаки внимание твоей невесте. Остерегайся Геттеля. Хотя майор и сухопутчик, но начальство у него морское…

Кузнецов отодвинул на задний план возникшее чувство ревности. У него в голове возникло озарение от слов «начальство у него морское». Значит, это адмирал Канарис, абвер, а Геттель представитель контрразведки. Догадка усилилась, когда он узнал, что Геттель провел беседы с Лидией Лисовской, у которой Пауль Зиберт снимал комнату, и Марией Микотой, которая тоже некоторое время проживала у сестры. Каждую из собеседниц он предупреждал о конфиденциальности разговора. И все же более серьезную беседу он провел с Микотой.

Геттель поинтересовался, не располагает ли квартирант ее сестры Пауль Зиберт крупными суммами денег, не употребляет ли английских словечек в разговорах, и дал задание — выяснить, как Зиберт отреагирует на слово «сэр». «Майя» сразу же довела информацию до Кузнецова… и до своего куратора из СД, где она состояла негласной сотрудницей. В ходе обсуждения ситуации, созданной Геттелем, у Кузнецова и руководства отряда сложилось мнение, что абверовский контрразведчик заподозрил Пауля Зиберта в принадлежности к английской разведке.

Что ж, резон у немца был — корабль под названием Третий рейх с массой пробоин медленно уходил под воду. Надо было искать спасение. Только поэтому он из шкурных соображений мог действовать самостоятельно, не докладывая своему руководству об «английской птичке» из «Сикрет интелидженс сервис» (СИС) или МИ-6. Руководство отряда дало согласие Кузнецову пойти на контакт с абверовским контрразведчиком, но держаться с ним осторожно…

Встреча состоялась на квартире у Лидии Лисовской 29 сентября 1943 года. Геттель расточал комплименты в адрес хозяйки и ее очаровательной сестры с демонстрацией всяческого расположения к новому знакомому обер-лейтенанту — фронтовику с двумя Железными крестами.

— А не выпить ли нам по случаю знакомства, господин майор? — предложил Пауль.

— Согласен, — улыбнулся Мартин.

— Николаус, едем, — Зиберт махнул рукой. — Маршрут обычный.

Струтинский включил зажигание, и машина тронулась с места. Кузнецов уже действовал по проработанному плану. Подъехали к дому № 53 по улице Легионеров, хозяином которого был голландец Альберт Глас, служащий фирмы «Пакетаукцион». В гостях у него был коллега Иван Корицкий, который находился в другой комнате. Хозяин хлопотал на кухоньке и накрывал на стол. Кузнецов снял портупею с кобурой и повесил ее на вешалку в углу комнаты. Геттель в знак солидарности проделал то же самое. Завязался интересный разговор… Но случилось то, что случилось. Николай Струтинский без стука вошел в квартиру и… спокойно подсел к столу, что было непозволительно ни в немецкой, ни в британской армиях.

И тут Мартина пронзила догадка: «Значит, он не немец, и не англичанин, а… русский разведчик». Он рванулся к портупее. Но тут же был скручен четверкой крепких мужиков. После этого абверовскому контрразведчику ничего не оставалось, как правдиво давать показания на задаваемые Зибертом вопросы, первым из которых был:

— Кто такой штурмбанфюрер фон Ортель?

Ничего конкретного об Ортеле абверовец не сказал, однако заметил, что он связан со службой «Аусланд-СД» и к нему периодически наведываются какие-то чиновники из Германии.

«Аусланд-СД» — это было подразделение «Службы внешней безопасности», отвечающее за разведывательную деятельность за пределами Германии, как VI отдел, а потом управление РСХА. Командовал им обергруппенфюрер Рейнхард Гейдрих, но практически руководил отделом начальник штаба бригадефюрер Хайнц Йост. В марте 1942 года был снят с должности и заменен бригадефюрером Вальтером Шелленбергом.

— Почему вы считали меня англичанином? — спросил Кузнецов.

— Не мог даже предположить, что вы русский, — мрачно ответил Геттель.

На следующий день «рыжий майор» не пришел не работу…

* * *

А на фоне продвижения на запад с жесточайшими боями Красной армии в начале 1943 года в Берлине колченогий Геббельс стал организовывать митинги, на которых призывал специально подобранные толпы к тотальной войне. Артистически потрясая вытянутой вперед правой рукой, он как бы спрашивал собственных граждан:

— Вы хотите тотальной войны?

И скопище оболваненного народа исступленно вопило:

— Да! Да! Да!

Тотальная война входила в первую очередь в планы Гиммлера и Кальтенбруннера, сменившего павшего от рук чехословацких партизан и английских агентов Гейдриха. Новое детище Геббельса предполагало усиление фашистского террора в самой Германии и за ее пределами на оккупированных территориях. Многие немцы, особенно берлинцы, понимали, что их жизнь постепенно сужается, как шагреневая кожа, а потом окончательно захлопнется как ловушка.

Но нацизм был еще силен, он сопротивлялся. В системе РСХА гитлеровские бонзы создали «Управление VI — S» — управление зарубежной разведки СД, а в нем — отдел террора и диверсий. Возглавил его по указанию Гитлера человек со шрамами — Отто Скорцени, о деятельности которого уже много чего написано. Школа диверсантов и убийц располагалась