Наутро рот у нее пересох, она испытывала мучительную жажду. Днем Констанс кричала и колотила по двери, но никто по-прежнему не отзывался.

От криков ее горло пересохло еще сильнее, язык распух.

Она села на койку и долго плакала. Только эти соленые слезы и смачивали ее растрескавшиеся губы. Она не могла понять, почему ей не приносят хотя бы хлеба и воды.

К вечеру Констанс уже испытывала сильный страх. Она ломала голову, стараясь понять, что могло натолкнуть их на решение уморить ее голодом. Она вспомнила, что ей обещали приносить суп. Жюльен сказал это перед уходом.

Мысль о горячем супе не давала Констанс ни минуты покоя, доводя ее едва ли не до бешенства. Если бы они пришли к ней с тарелкой супа, она согласилась бы на все их условия. Не раздумывая, обвенчалась бы с Фицджилбертом. В этот момент она была готова на все. В ее организме осталось так мало жидкости, что она ни разу не использовала принесенное ей ведро.

Пала тьма, вновь похолодало. Констанс лежала на койке и плакала, пока не задремала.

Уже светало, когда она услышала чьи-то голоса.

Констанс соскочила с койки. Ноги так плохо ее держали, что она едва не свалилась на пол. Пошатываясь, как пьяная, она направилась к двери.

Суп. Они обещали ей горячий суп. Язык ее так распух, что она не могла кричать, только издавала какие-то хриплые, невнятные звуки.

Дверь отворилась.

«Сдаюсь! – хотела было выкрикнуть Констанс. Она сделала несколько неуверенных шажков. – Я сделаю все, что вы хотите! Только не оставляйте меня здесь!»

Сперва она почти ничего не видела. Только поняла, что это не трое ее заклятых врагов.

Констанс пристально смотрела на пришедших. От волнения она даже забыла набросить одеяло, и ее испачканные кровью волосы спадали ей на глаза. Сквозь их густую сеть она смогла различить монаха в черной рясе и монахиню.

Они неподвижно стояли и глядели на нее. Затем монах грязно и смачно выругался.

– Констанс… – Протянув руки, он поддержал ее, чтобы она не упала. – Клянусь Иисусом, я убью этих подонков! И прежде чем умрут, они испытают все муки ада.

Она растерянно наблюдала за ними, не понимая, что происходит. Похоже, монах и монахиня были не настоящие, а переодетые. Монах поддерживал Констанс, в то время как его спутница надевала на нее монашескую одежду.

– Сенред! – едва слышно шепнула она. Как было не узнать эти незабываемые голубые глаза.

Ее захлестнула безумная радость. Она даже хрипло рассмеялась. Смех в этой темной вонючей келье прозвучал просто ужасно. Констанс не верила, что все это происходит на самом деле.

Женщина взяла ее за руку. В ее глаза заглянули знакомые глаза, подведенные углем.

– Девушка-ива, – сказала она. – Наконец-то мы тебя нашли. Уж нас-то ты можешь не бояться.

Констанс все смеялась и никак не могла остановиться.

– Суп… – повторяла она. Теперь, когда они пришли за ней, только тарелки горячего супа недоставало ей до полного счастья.

Она не оказала никакого сопротивления, когда Сенред нагнулся, подхватил ее на руки и вынес наружу.

– Боец он просто замечательный, – сказала Лвид. – В жизни не видела никого, кто умел бы сражаться так, как он.

Она старалась разъединить слипшиеся от крови волосы Констанс. Время от времени, обстригая большую шишку на темени Констанс, она гневно ворчала на того, у кого хватило подлости нанести такой жестокий удар.

– Так вот, послушай, я удирала от этих вилланов из Вустен-Кросса с их проклятыми собаками, когда во всей его силе и мужестве появился мой бог, повелитель дубов. В руках у него была здоровенная жердь, не короче и не тоньше меня, а я ведь не какая-то там худышка. Он сразу же напал на собак, с быстротой молнии укладывая их одну за другой, как сам бог Воден. К этому времени я уже совсем выдохлась из сил и была так рада видеть моего спасителя. Его глаза метали молнии, а жердь разила налево и направо.

Повернув голову, Констанс поглядела на сидевшего у костра Сенреда. По глубокому снегу он принес ее сюда, на лесную поляну. Она даже не представляла себе, какие сугробы намело за то время, что провела в темнице.

Одет он был в рваный плащ и пестрый костюм рождественского шута, но производил на нее то же впечатление, что и в тот день, когда она впервые увидела его, закованного, в фургоне, в замке Морле. Широкоплечий, высокий, стройный и поразительно ловкий во всех своих движениях, с золотистыми волосами и удивительно голубыми глазами. Она просто не могла оторвать от него взгляда.

И в этом она была не одинока. Присев на корточки, угольщики и их семьи благоговейно наблюдали, как Сенред растапливает снег в своем ковше.

Констанс не смогла еще утолить мучившую ее жажду, хотя живот под монашеской одеждой так и вздулся от выпитой воды. Голод, однако, она уже успела унять. Лесные люди накормили ее желудевой кашей, может быть, и не очень вкусной, но вполне съедобной. Во всяком случае, она ощущала чувство сытости.

– Вы, наверное, никогда не видели ничего подобного, – говорила Лвид. Она положила гребень и распутывала волосы Констанс пальцами. – Эти вилланы из Вустен-Кросса повалились наземь и не хотели вставать. Во всяком случае, пока он был рядом. Взбучки, которую они получили, с них было больше чем достаточно. Подоспевшие приятели, увидев их в крови, с разбитыми головами, и его, гордо возвышающегося, как бог мести, кинулись наутек. Когда они вместе с псами скрылись из виду, он подошел ко мне с этим своим приятелем-школяром, который тут с нами, они подняли меня на ноги, и он спросил, что я здесь делаю, вдали от Уэльса. А я ответила ему, что разыскиваю его по всей Англии, спрашиваю, не видел ли кто-нибудь высокого и голубоглазого жонглера, который умеет выделывать вот такие и такие штуки. Не знаю, стоит ли ему говорить, что в этой стране много людей, никогда его не видевших, но слышавших о нем и его песнях. Таких, например, как эти лесные люди из Вустен-Кросса.

Констанс невольно улыбнулась, представив себе, что вытворял Сенред среди сельчан, которые гонялись за ним целыми толпами.

Валлийка потянула Констанс за волосы. Когда та вздрогнула от боли, Лвид на мгновение прекратила свое занятие.

– Ах, леди, у вас в волосах запеклась кровь, а у меня нет воды, чтобы смыть ее. Лучше бы их состричь.

– О нет! – Волосы составляли предмет ее гордости, она даже не могла представить себя коротко стриженной.

– Ладно, что-нибудь придумаем.

Вздохнув, Констанс сжала в пальцах сарацинское кольцо Эверарда. Она знала, что убить ее верного рыцаря пытался именно Жюльен. И что он и Роберт Фицджилберт наверняка разыскивают ее. И на этот раз они не дадут ей ускользнуть.

Как плохо, что ее рыцари, оставшиеся в живых, думала между тем Констанс, рассеяны по лесу и собрать их нет никакой возможности. Двадцать пять рыцарей застряли на винчестерской дороге вместе с обозом. Остальные бродят в Чилтернских лесах. Она даже не знает, многие ли из них уцелели. Пятьдесят рыцарей Эверарда находятся в замке Морле, вместе с гарнизонными рыцарями Лонспре. Эверард, по сведениям Лвид, прячется в поселке ткачей. Констанс возблагодарила бога за то, что он жив.