— Я не рассчитываю, — нарочито спокойно заверил Виктор. — Я просто живу, не помышляя о том, что за напасть может свалиться на меня через несколько минут, не говоря уже о часах. К тому же… Скажи, неужели я оказался таким уж плохим соседом? — с намекающей улыбкой поинтересовался он.

Менестрель запнулась. Нет, этот человек просто несносен! Но… Но ведь ей нравится их игра, которая, похоже, постепенно превращается в нечто серьезное. Оборотничка досадливо закусила губу.

— Будь ты неладен! — вполголоса проворчала она. — Будь ты неладен, человек!

А затем Радислава подхватила вещи и вышла из комнаты. Виктор с многозначительной усмешкой посмотрел ей вслед. Забытый всеми кофе с сердитым шипением выплеснулся на раскаленную конфорку…

Размеренные четкие шаги, совсем не приглушаемые тонким ковром, были едва слышны — настолько тихо двигался человек.

Сеньор Христобаль Саграда еще раз пересек свой кабинет и в задумчивости остановился возле окна. Его пальцы выбивали маршевую дробь по деревянной раме, словно стремясь синхронизировать взбаламученные мысли команданте, уподобившиеся неровным фрагментам кем-то разорванной нити. Все события последнего месяца напоминали дурной фарс. Верховный инквизитор абсолютно утратил контроль над событиями, попав в какой-то замкнутый круг, состоящий из неудач, ошибок и промашек. Избранные им методы решения поставленной проблемы, на первый взгляд простые и доступные, к сожалению, не принесли столь необходимых Саграде результатов, заставляя отдавать все больше личных сил, расходовать жизненную энергию, идущую в уплату за полученные знания. Очередная попытка избавиться от Поводыря Смерти и одновременно заполучить оборотничку потерпела крах. А тут еще этот дурацкий пожар в доме Пшертневской… Как показушно, как неосторожно! Почерпнув информацию из вполне достоверных источников, сеньор Христобаль сумел выяснить: к этому деянию приложил свои пухлые ручонки досточтимый кардинал Дэпле, чтоб ему провалиться! Вечно он лезет куда не просят. Надоел со своими медвежьими услугами.

И не следовало преждевременно сбрасывать со счетов этого проныру Криэ! Странный, тихий, шизанутый… Ага, как же! Многоуважаемый господин профессор оказался достойным продолжателем дела своего друга Ингвара Краковского. С маниакальным упорством продолжая расследование, Вилдар Криэ почти вплотную подобрался к тем фактам, которые сеньор инквизитор предпочел бы пометить грифом «не вскрывать никогда». Но убрать достойного теолога сейчас означало бы подписать себе смертный приговор. Его дружки сразу обо всем догадаются и примутся мстить. А команданте еще не успел замести все следы.

«Ладно, пусть копает… себе могилу, — криво усмехнулся Христобаль Саграда. — Я еще доберусь до тебя, господин профессор…»

Кроме этого сеньора инквизитора сильно беспокоил начальник внутренней инквизиционной гвардии капитан Эстебан Ханера, всегда идущий напролом, словно раздразненный кабан-секач. То, что гвардеец почуял неладное, команданте понял уже давно. Единственное, чего пока еще не знал досточтимый сеньор Христобаль, — это насколько далеко зашел Ханера в своих подозрениях и что конкретно ему стало известно. Ханера принадлежал к породе истинных солдафонов, упрямых, но не блещущих особым умом. Возможно, ему окажется не по плечу составить многоходовую логическую цепочку. А возможно, команданте просто недооценивает своего подчиненного… М-да, так или иначе, а сеньора Саграду такое положение дел не устраивало.

Но больше всего досточтимого великого инквизитора беспокоили отнюдь не капитан и не теолог. Он не испытывал никаких особых эмоций ни по поводу своих неудач, ни по поводу угроз со стороны Криэ и Ханеры. Ничего, абсолютно ничего: ни злости, ни азарта… Как жаль!

Саграда разочарованно сжал кулаки. Выходит, он вновь загнал себя в клетку, из которой, как ему казалось, уже смог вырваться. Напрасно он прикрывал мнимым благочестием свои темные делишки, выдавая их за пышно обставленные дела веры. Так кто кого обыграл? Все реже и реже ему удавалось заставить себя что-либо почувствовать. Да, много лет назад он сам сделал свой выбор… Но времена, когда непомерные амбиции вынудили его променять душу на серую пустоту полного безразличия, уже миновали. Тогда он жаждал власти, богатства, статуса… Сейчас у команданте имелось все, и амбиции сыто почивали где-то в глубине его существа. Зато пустота бодрствовала и все больше требовала замены, разъедая изнутри. А наполнить ее с каждым разом становилось все труднее. Вот ведь как бывает: ты есть — а никому-то ты и не нужен! Но сеньор инквизитор не привык бросать начатое. Возможно, победа или поражение все же принесут такое желанное наполнение и хотя бы на время заглушат холодную пустоту…

Сеньор Христобаль с силой ударил кулаком по оконному стеклу. Стекло жалобно дзинькнуло и осыпалось осколками, частью на улицу, частью в кабинет. Инквизитор с шипением тряхнул порезанной рукой. Что ж, по крайней мере физическую боль он еще вполне ощущает!

Друзья — на то они и друзья, что к ним всегда можно прийти без предупреждения… Пшертневская деликатно постучала по резной деревянной двери. Из глубины квартиры тут же донесся малопонятный отклик, нечто среднее между «подите к черту!» и «входите, не заперто!». Госпожа кардинал застыла на секунду в раздумьях, но все же выбрала второй вариант и вошла.

Она неспешно пересекла маленькую прихожую и попала в единственную комнату. Хоть Злата давно уже здесь не бывала, в квартире мало что изменилось. И если жилище Профессора всякий раз напоминало ей опрятную библиотеку, то обиталище Рида неизменно ассоциировалось с полуразграбленным книжным складом, который подвергся нападению конных варваров.

В этой квартире книги встречались повсюду: в книжном шкафу, в шкафу для посуды, на креслах, под креслами и просто на полу, громоздясь там кучами, кипами и грудами. Более того, они даже служили подпорками для просевшего от времени дивана, превращая его в эдакое вальяжное книжбище (назвать подобное сооружение лежбищем просто язык не поворачивался). Книги также заполонили оба подоконника, и поэтому одинокий кактус в кирпично-красном горшке, сиротливо притулившийся между стопками фолиантов, смотрелся тут несколько дико.

Рид сидел в одном из парных, довольно целых кресел — оно было хромым только на одну ножку (ее тоже заменяли книги). Второе же кресло хромало на все четыре конечности и посему во избежание казусов использовалось хозяином не по назначению, а как дополнительная книжная полка. Архонт бездумно перелистывал страницы лежащего на коленях тома.

— Рид… — Пшертневская остановилась напротив него. — Ри-ид…

— А? О… Прости, не заметил, — вяло вскинулся он. — Ты присаживайся… — При этом архонт слишком резко поднялся, книга шлепнулась под кресло, попутно зацепив еще несколько томов. Те тоже полетели на пол.

— Да нет, сиди уж лучше на месте, — остановила его Злата, — не провоцируй стихийное бедствие. А я, пожалуй, облюбую во-он ту книжную стопку. — Женщина улыбнулась.

Но Рид все же усадил ее в кресло, а сам перебрался на пол.

— Удивительно, как это Эрик тебя одну отпустил, — ворчливо заметил архонт, поправляя очки. — Или, может, он тоже находится тут и просто маскируется под книжную полку?