– А ты влюбилась?

– Еще как, – прячет сияющую синеву за опущенными ресницами, смущается. – С первого поцелуя.

– Я так хорошо целуюсь?

– Ты даже не представляешь как.

И мы снова целуемся. Изучаем друг друга. Ненасытные.

Кайф.

Фея снова гладит меня по шрамам. Притягивают они ее, что ли.

– Откуда у тебя это?

Поворачиваю голову, целую ее в серединку ладошки.

– Авария. Глупая, пьяная гонка с плачевным результатом для моего фейса и ноги.

– Ох. Надеюсь, никто больше не пострадал?

– Только я.

"И неродившаяся ячейка общества"

– Поэтому ты так аккуратно ездишь за рулем?

– Да, переосмыслил ценности, перестал гонять. Кстати, впервые после аварии сегодня ехал в темное время суток.

– Это того стоило. Мне понравилось. Космически романтично.

– Обязательно как–нибудь съездим туда еще и посмотрим представление с начала до конца. Лучше всего в следующем году, в июне, когда самые короткие ночи. Рассвет наступает через час после заката... А теперь мой вопрос, можно? Ты можешь не отвечать, если не хочешь…

– Спрашивай, я подумаю.

– Где отец Марины? Это так, на случай если мне придется защищать вас от него...

Взгляд Лены мгновенно потускнел. Она сама будто утратила свое чудесное сияние.

– Не придется. Его нет.

И замолчала, закрыв глаза, а потом легла головой мне на грудь, обняв крепко–крепко.

– Мама твоя тоже спрашивала...

Так вот почему ресницы были мокрые. Прижимаю к себе ближе, целую в волосы.

– Не говори, если не хочешь.

– Хочу... 

Не тороплю. Даю ей время собраться с духом.

– Мы со Славой любили друг друга очень сильно. Моя первая любовь... Я заканчивала первый курс, когда мы познакомились, он третий. Случайно встретились, влюбились. Жениться собирались. Он занимался скалолазанием и при каждом удобном случае уходил в горы. И однажды сорвался… Не спасли... 

Глубокий вдох. Выдох.

– Я позже поняла, что беременна, а Слава так и не узнал, что у нас будет ребенок. Вот так у меня появилась Марина.

На груди стало мокро – у Лены катятся слезы. И я как никогда остро чувствую горе другого человека и желаю только одного – забрать ее боль себе. Что такое физическая боль, шрамы? Ничто по сравнению с болью утраты любимого человека. Время лечит? Время притупляет боль, стирает ее острые углы, но не память.

Вжимаю в себя двумя руками хрупкое женское тело.

– Мне очень жаль. Марина знает?

– Да, она про папу спросила сразу, как пришла после первого дня в садике. Три с половиной года ей было. Наверное, ребятишки спрашивали ее или она сама увидела чужих пап и догадалась, что у нее не так. Я ей рассказала правду. Что папа погиб. Что он был самым лучшим. Что он любит ее и смотрит на нее с небес.

– Ты молодец. У тебя замечательная дочка. Если твой Слава смотрит на нас с небес, я обещаю ему, что буду беречь вас с Мариной. Сделаю все, чтобы вы улыбались и были счастливы.

– Мы уже счастливы.

Вдруг подскакивает:

– Дима! Мы же опоздаем!

Времени и правда мало. Нам еще нужно заехать к Лене, чтобы она переоделась и покормила Золотинку, а потому подрываемся и носимся по квартире, собирая разбросанные вещи. И я балдею от этой белокурой  женщины, что, прикусив губу, спешно ищет в ворохе одежды верхнюю часть нижнего белья. Зависаю, забыв про пуговицы на рубашке. Скольжу жадным взглядом по изящному контуру спины. На светлой коже контрастно выделяются тонкие линии татушки. Она офигенная. М–м. Я опять готов. 

– Хочешь, не поедем никуда? – ловлю в кольцо любимую, несущуюся в ванную. – Позвоню Олегу, отпрошу нас обоих.

– Очень соблазнительно, – льнет ко мне телом, обвивая за шею, – но... – целует, – не надо. Вчера и так за меня Люда работала, сегодня это будет некрасиво. К тому же четверг, планерка, помнишь?

– А черт, я забыл. У меня же презентация.

Ускоряемся.

Успеваем к восьми на работу. На заднем сиденье спортивная сумка с запасными вещами для Марины и Лены. После работы едем к моим, а потом ко мне, если Марина снова останется с ночевой у матери, в чем, я собственно, не сомневаюсь. У меня большие планы на предстоящую ночь. И следующие тоже.

Лена улыбается. Даже не так. Сияет.

– Ты очень красивая, – переплетаю наши пальцы, пока стоим на светофоре. – И не скажешь, что не спала всю ночь.

– Дима, – смущается.

Легким наклоном головы прячет лицо за волосами, но я знаю – улыбается. Моя.

А ведь мог упустить...

– Как поживает Веник? – голос чуть дергается от ревности.

– Веник? – распахивает глаза. – Ты же его сам прогнал.

А Скробот слабак. Урчу от удовольствия.

– Ты разговаривал с Юлей?

Хм, а вот и ответочка за Веника.

– Позвонит, поговорю, – уклончиво. Не хочу марать счастье грязными пятнами. – Елена Владимировна, есть идея. Мне для проекта нужен помощник. Пойдете ко мне в отдел? 

– М–м, работать вместе? – подхватывает интонацию. – Думаете, Олег Дмитриевич отпустит, Дмитрий Дмитриевич? 

– Обсудим.

– Заманчиво, надо подумать.

– Зато представляешь, – играю бровями, – можно будет работать дома. Дистанционно. Голенькими.

Подмигиваю Лене. В ответ новая провокация – хитрый прищур и соблазнительно скользящий по губам язычок.

О черт, от этой картины я опять готов. Дистанционка обещает быть плодотворной.

---

Масяня – мультяшный персонаж.

– Елена –

Утро рабочего дня началось…

Нет, не с кофе. С цветов.