…Ну и где этот урод? Какого ху я тут в прихожей у глазка торчу, разодетая, как шлюшка в борделе? Оксана посмотрела в глазок и никого не увидела. Тогда она осторожно приоткрыла дверь, выглянула на лестничную площадку и тихонько позвала: Гаврюша… На лестнице было пусто и тихо. Обшарпанные, в росписях, стены старой хрущевки (мог бы для такой сладкой девочки квартирку снять в более понтовом доме, жлоб старый) хранили молчание. Оксана пожала плечами и прикрыла дверь. Она вернулась в комнату, снова выглянула в окно, но и внизу генерала не увидела. Возле подъезда стоял какой-то желтый «форд», на детской площадке трепались две мамаши с колясками, неподвижно застыли старые липы… Куда пропал идиот? Может, я ошиблась и это была не его «Волга»? Оксана потыкала пальцем с длинным ухоженным ногтем в клавиатуру телефона и набрала номер трубы генерала.

Таранов забросил тело в грузовой отсек, спеленал руки и ноги скотчем, накрыл большим куском полосатого брезента. Потом сел в кабину и взял в руки радиостанцию. Сзади, в грузовом отсеке, запиликал телефон. Звук был приглушен брезентом, но доносился отчетливо. Телефон наигрывал «Наша служба и опасна и трудна». Иван презрительно скривил губы и вызвал Председателя.

– Есть клиент, – сообщил он, когда Кондратьев отозвался. – Ты где?

– Выскочил из пробки. Через минуту буду

За спиной у Таранова телефон генерала Гаврюшенко назойливо пищал про тяготы милицейской службы.

Костя Сидоркин катил к Рижскому вокзалу, высматривал пассажиров и напевал фальшиво, вторя «шансону» из магнитолы. Настроение было отличное: Гаврюха завис у своей Ксюхи, бомби – не хочу. Вози лохов, считай бабубли… А Ксюха клевая девка, ротешник у нее рабочий, губешки пухленькие. То-то Гаврюха как кот мурлычет, когда к ней едет. Да я бы и сам с ней покувыркался…

Мысли Сидоркина прервал телефонный звонок.

– Але, – бросил Костя в мобильник и услышал голос женщины, о которой только что думал… Он удивился. Но когда врубился в то, что сказала Оксана, удивился еще сильнее.

– Сейчас приеду, – сказал он, оборвал разговор и включил мигалку. «Волга» заложила крутой вираж, развернулась на сто восемьдесят и рванула обратно.

Подъезжая к дому Оксаны, Сидоркин заметил выехавший из двора желтый «форд-транзит» с рекламой питьевой воды на борту. Вслед за «фордом» катила непрезентабельная синяя «шестерка». В тот момент озадаченный Сидоркин не придал двум этим автомобилям никакого значения.

…Он не придал этому факту никакого значения, но уже через двадцать секунд Константин Сидоркин увидел на клумбе возле подъезда бутыль с водой. Из пробитого ребром кирпича бока медленно вытекала вода. Сидоркин выскочил из «Волги», подошел к подъезду и… увидел на асфальте несколько капель крови. Кровь принадлежала Таранову – когда Иван запихивал в фургон тело генерала, порезал руку об острый отогнутый край ржавой обшивки «форда», – но Сидоркин об этом, разумеется, не знал. Он увидел алые капельки крови на пыльном асфальте, и ему стало не по себе. Ему стало очень не по себе.

– Константин, – позвал его сверху голос Оксаны. Сидоркин поднял голову наверх и увидел в окне третьего этажа женщину. Сквозь черный пеньюар просвечивала полная грудь с темными кружками сосков.

– Появился? – с надеждой спросил водитель генерала, но любовница генерала отрицательно покачала головой. Сидоркин снова перевел взгляд на маленькие капельки крови в пыли. Он сделал шаг к двери подъезда… остановился… вернулся назад к машине и достал из салона резиновую милицейскую дубинку.

Дверь подъезда была открыта – Сидоркин опасливо заглянул внутрь. Что он ожидал там увидеть? Труп генерала?

В подъезде было пусто… Тихо и пусто. Сидоркин подергал висячий замок на двери, ведущей в подвал, и быстро взбежал на третий этаж, к Оксане. Откровенно эротичный вид женщины на несколько секунд отвлек его мысли в сторону, но Сидоркин справился. Неглупый мужик, он быстро связал воедино бутыль с водой, капли крови и желтый «форд».

По плану Кондратьева генерал-майор Гаврюшенко должен был рассказать о себе, Стрельцове и сотрудничестве с наркодельцами под видеозапись. Понятно, что добровольно Сергей Сергеевич подписывать сам себе приговор не захочет… Но Африканец заверил, что сумеет «убедить» генерала. Кондратьев Таранову верил.

Вместе с тем получение от Гаврюшенко признательных показаний позволяло сохранить ему жизнь… Скомпрометировавший себя и своего босса генерал будет позже открещиваться от видеокассеты. И почти наверняка открестится, в тюрьму не сядет точно. Но и дальнейшая служба в МВД станет невозможной. Сотрудничество с наркодельцами – тем более. Да и на карьере Стрельцова можно ставить крест.

Кондратьев намеревался размножить видеокассету и разослать ее в ФСБ, МВД, Генеральную прокуратуру, в администрацию президента, а также в десяток телеканалов и крупнейших газет. Замолчать скандал такого масштаба невозможно. Таким образом, Стрельцов и Гаврюшенко будут полностью выведены из игры. Для многих иных это послужит предупреждением: уж если до самого Стрельцова дотянулись… не, ребята, лучше с этой наркотой не связываться.

Так планировал завершение операции «Караван» полковник Кондратьев. Он понятия не имел о том, что под тяжестью обстоятельств все его планы рухнут в одночасье, как хлипкий мостик под тяжестью танка.

Сидоркин несколько секунд раздумывал, как поступить. Его грызли сомнения, но сомневался он недолго. Он справедливо рассудил, что генерал еще жив. Если бы убили, то труп лежал бы на месте… труп-то никому не нужен. А раз увезли генерала – значит, живой. Зачем увезли – второй вопрос…

– Оденьтесь, Оксана, – сказал Сидоркин. – Скоро здесь будет полно начальства.

Он выбежал из квартиры, через три ступени сбежал вниз и прыгнул в «Волгу». Из машины позвонил дежурному по управлению, чем изрядно его огорошил… Оказалось, дежурный подполковник гораздо менее сообразителен, чем рядовой водила. Подполковник пустился в занудные расспросы, но Сидоркин его довольно резко прервал: объявляйте перехват. Я начинаю преследование.

Желтый «форд» и синяя «шестерка», следующая за ним, двигались в потоке машин по Рижской эстакаде. Ехали аккуратно. Им вовсе ни к чему было привлекать к себе внимание. В «форде» почти непрерывно звучала музыкальная фраза из ментовского «шлягера» «Наша служба и опасна и трудна». Таранов уже отругал себя за то, что не выбросил телефон генерала сразу, а останавливаться, чтобы сделать это сейчас, не хотелось… Запищала рация, и голос Кондратьева спросил: как, мол, настроение?

Иван посмотрел в боковое зеркало. Там отражались желтый борт «форда» и синяя «шестерка».

– Отлично, – ответил Иван. – Ты знаешь, на кого мы с тобой сейчас похожи?

– А на кого мы сейчас похожи?

– На незалежную нэньку Украину.

– Почему? – удивился Кондратьев.

– Потому, что тачки наши составляют жовто-блакитную пару, – ответил Иван и засмеялся.

Бог мой, подумал атеист Кондратьев, он еще может шутить.