Вот почему Джордано был так важен для них. Он был куском исчезнувшей памяти Жюлиана.

Лин погрузилась в сон с твердым намерением заставить Грегори говорить.

Когда Лин открыла глаза, спальню заливал яркий свет. Солнечные лучи отбрасывали блики на мебель. На вилле стояла такая тишина, что можно было услышать, как в ожившем от криков чаек заливе поет море. Вершины дюн за окном изменили форму, стали более мягкими, округлыми, словно упавшие с неба облака.

Лин откатилась в сторону, заслонив ладонью глаза. Двенадцать десять, 24 декабря 2017 года. Она спала беспокойным сном, прерываемым резкими пробуждениями и жуткими видениями. Дюны Дюнкерка, карнавальные маски, зонтики на улицах и глухое гудение больших барабанов. Барбара… Ее лучшая подруга детства… Что с ней стало после той трагедии? Как сложилась ее жизнь? Лин злилась на свою память, а особенно, конечно, на родителей. Она имела право знать.

Она поднялась с постели, вдохнула аппетитные запахи специй, курицы, оливкового масла. Наступило воскресенье, рождественское воскресенье, один из тех дней, когда большинство людей должно просыпаться в радостном настроении и хлопотать, готовясь к праздничному ужину. А она больше не знала вкуса Рождества, праздничного пирога, торжественного ужина в кругу семьи. Все рухнуло январским днем четырнадцатого года, когда ее жизнь остановилась. И потянулись четыре года выживания.

Закутавшись в халат, Лин неспешно спустилась в кухню. Эти волшебные ароматы могли напомнить ей счастливые моменты прошлого. Жюлиан обожал стряпать. И сейчас он специальной ложкой поливал маслом куски мяса, которые подрумянивались на сковороде.

– Рис карри: думаю, это одно из моих коронных блюд. Я не знал, до которого часа ты будешь спать, так что успел кое-что купить к рождественскому ужину для нас с тобой и моего отца. Я взял машину, поехал и без особых проблем нашел магазин. Это ведь хорошо, правда? Пришлось рассчитаться наличными, потому что я забыл, как… короче, не сумел вспомнить код своей «голубой карты». Ты его знаешь?

– Семь-два-два-ноль.

Он приложил к виску указательный палец.

– Записано. Ко всему прочему у нас есть морепродукты, фуа-гра, шардоне. Надеюсь, ты любишь?

Лин кивнула и улыбнулась – почти робко.

– И еще я сделал уборку. Этот черный порошок для выявления отпечатков пальцев был повсюду… А теперь его нет. Не хочу больше никаких негативных волн в этом доме.

Лин не удалось сдержать улыбку, в ней шевелились воспоминания. Жюлиан вел себя как ни в чем не бывало. Он подошел обнять жену, потом отстранился и заглянул в ее глаза.

– Обещаю тебе понять, что произошло. Я буду бороться, чтобы вновь обрести свою память и продолжать делать то, что делал всегда в течение четырех лет. Искать правду.

Жюлиан указал на светящийся монитор. После того как пять дней назад он уничтожил все содержимое своего компьютера, сейчас он включил его и восстановил все приложения. На экране и на принтере – кучи статей о деле Джинсона.

– А если надо начать с нуля, я начну с нуля. Я не упущу ничего. Ты будешь рядом, и мы все восстановим, договорились?

Она кивнула и пошла за стол. Жюлиан накрыл его на двоих. И сел туда, где сидел всегда. Случайность? Рефлекс? Постепенное улучшение памяти? Лин поела без аппетита. Блюдо оказалось чересчур пряным, но она сделала вид, что ей нравится. Разумеется, все ее мысли были про Барбару, про то, что узнала от психиатра, про Джордано. Она любой ценой должна съездить повидать его в той норе, заставить говорить. Чтобы он рассказал все до конца, чтобы выплюнул правду, потому что силы ее на исходе, потому что невозможно вечно ходить по краю пропасти, потому что надо, чтобы кошмар наконец прекратился.

Но как в течение дня съездить из Берка в Амблетёз в присутствии Жюлиана? Обмануть его? Как выкрутиться из запутанной ситуации, в которую она влезла, не поставив его в известность?

В дверь позвонили. Жюлиан поднялся со стула прежде, чем Лин успела среагировать.

– Иду.

Он открыл и, опершись рукой о косяк и разинув рот, на мгновение застыл, а затем отступил. Лин рванулась, как кобра, и тоже замерла. Отравленная стрела пронзила ей сердце – она осознала, что момент, которого они так ждали и так боялись, настал. Что человек за дверью – это Мессия и воплощенная смерть…

Наконец узнать…

Сейчас это случится.

Момент настал.

И тогда она бросилась к двери. Ей казалось, что она двигается слишком медленно, что испуганное лицо Жюлиана облеплено каким-то мягким тестом. И первое, что она заметила у мужчины – она знала, что это мужчина, даже прежде, чем он появился, – его полный песка левый ботинок, а потом черную перчатку, сжимавшую трехцветную карточку: синий, белый и красный в правом углу.

Он был невысокого роста, узкий, как палочник (ей почему-то внезапно вспомнилось, как называется это насекомое), с шаткой, неуверенной походкой. Тип из тех, которые в другой жизни, в том измерении, где дети могут спокойно и счастливо расти рядом со своими родителями, наверное, был бы симпатичным, несмотря на суровость лица и большие черные круги под глазами, говорящими о том, что он тоже мало спит. И еще о том, что если уж он прибыл сюда сегодня, перед самым Рождеством, то не без причины.

Полицейский пару секунд помолчал, потом прокашлялся, будто не мог этого сделать заранее, в машине, или на улице, или где угодно еще. Пусть бы уже заговорил, пусть бы уже изрыгнул то, чего Лин боялась тысячу дней или миллионы секунд, столько же ударов сердца и уколов в легких.

– Меня зовут Вик Альтран, а это мой коллега Вадим Морель, мы лейтенанты уголовного розыска Гренобля… Прежде чем нанести вам визит, мы переговорили с господином Бершероном из комиссариата Берка. Мы…

Лин заметила Колена. Он вошел вслед за ними и теперь стоял в дверях, слегка склонив голову, не в силах поднять на нее глаза. Больше она уже ничего не видела и не слышала, потому что рухнула на руки Жюлиана.

Сара мертва.

Хозяин виллы проводил троих полицейских в гостиную и предложил им присесть, а его жена выплакивала всю свою исстрадавшуюся душу. Она, конечно, не поверила, но Вик предпочел, не вдаваясь в детали, сразу говорить четко и недвусмысленно: в начале прошлой недели они обнаружили тело молодой девушки, профиль ДНК которой совпал с Сариным, никаких сомнений не остается. Это действительно их дочь, и она мертва.

Нож гильотины упал. Такова правда.

Вик ненавидел подобные ситуации, эту часть своей профессии, когда родственники жертв, ни живы ни мертвы, убиты ожиданием, надеждой. Обычно, если речь идет о больших расстояниях, звонят в местную полицию, чтобы коллеги взяли на себя обязанность проинформировать семью, потому что не подобает делать подобные сообщения по телефону. Но эти родители уже несколько лет прожили в незнании, в сомнении, в горе. Они имели право на все знаки уважения, а главное – на четкие и ясные разъяснения профессионала. Однако, когда Мандзато, позвонив в комиссариат Берка, наткнулся на Колена Бершерона, а тот, слово за слово, последовательно изложил ему все недавние и такие странные детали собственного расследования, командир решил немедленно отправить туда В + В.