Справедливо считается, что Гапон был агентом полиции. Однако после ухода Зубатова он был предоставлен самому себе, вышел из-под контроля и действительно вообразил себя борцом за народное счастье. Известны случаи, когда революционеры меняли свои убеждения и сотрудничали с полицией. Здесь имела место противоположная ситуация. На какое-то время агент полиции стал революционером и героем 9 января. Гапон шел в первых рядах шествия и первым рисковал жизнью. После расстрела толпы он скрывался на квартире М. Горького. Еще зимой 1906 г. Гапон был самым популярным лидером в рабочей среде. 22 марта 1906 г. он был разоблачен эсером Рутенбергом П. М. в присутствии рабочих и повешен ими в пустующей даче в Озерках.

Кровавое воскресенье губительнейшим образом отразилось на авторитете Николая II и самодержавия. Была потеряна возможность примирить труднопримиримое, «утрясти» классовые проблемы сверху, монархом — отцом всей нации. Дальнейшие события приобретут бескомпромиссный характер. Прежде чем шагнуть в революцию 1905 г., отметим следующие важные обстоятельства.

Новой социальной группой в России начала XX века было студенчество. Надо отдать должное царскому правительству, которое поддерживало стремление к учебе в университетах молодых людей из бедных слоев. Из 4017 студентов столичных университетов 1957 были детьми неимущих родителей, причем 847 из них получали стипендию. Конфликт возник из-за полицейского произвола в отношении студентов С.-Петербургского университета. Студенты потребовали неприкосновенности личности, публикации всех касающихся их мер, отмены старого закона о призыве в армию исключенных студентов. Ректор университета ответил им, что «райские птицы, которым дается все, что они просят, не обитают в нашем климате». Студенты устроили демонстрацию у Казанского собора. Их поддержало своей забастовкой 25 000 рабочих. Университет был закрыт, все студенты исключены. После открытия университета принято было обратно 2181 студентов из 2425. Николай II осудил студентов, заявив, что они должны учиться, а не демонстрировать. Брожение не утихло, и 14 января 1901 г. бывший студент Карпович П. В. убил министра просвещения проф. Боголепова Н. П. Это бессмысленное преступление, восторженно встреченное студенчеством, открыло серию террористических актов со стороны революционных сил и ответных действий правительства. Участия студентов-евреев в указанных беспоряках отмечено не было ввиду, скорее всего, их отсутствия в столичном университете. После этих событий значительная часть студенчества стала в оппозицию царскому режиму. В 1902 г. произошел подпольный студенческий съезд с яростными дискуссиями эсеров и либералов. Небольшая часть студентов-экстремистов пошла в террор, в боевую организацию эсеров. Через 5 лет в университетских городах черты оседлости евреев — Киеве, Одессе, Нежине студенты-евреи стали основной взрывчатой силой. В революционной смуте этих городов, особенно после Манифеста 17 октября 1905 г., они приняли активнейшее участие, являясь, как утверждали правые, ее «спинным хребтом» (294). В целом же студенчество России не разделялось по национальному признаку. Великие идеи, в том числе социалистические, распространялись транснациональным образом, подобно религиозным, пацифистскому, феминистскому и другим движениям.

К началу войны с Японией Николаю II было без малого 36 лет, из коих он 8 лет после коронации правил страной. 8 лет — небольшой срок для того, чтобы стать профессионалом в каком-либо деле, а тем более в руководстве Россией. Пусть читатель оглянется на собственный опыт и признает справедливость сказанного. Конечно, Государь прошел за это время большой путь. Это уже не тот молодой человек, который когда-то на вопросы Витте отвечал: «Спросите у мамы». Он почти преодолел комплекс застенчивости. Теперь это очень сдержанный, вежливо слушающий собеседника, внимательно следящий за формулировками, никогда не повышающий голос, подтянутый и аккуратный человек. Он преодолел и комплекс неполноценности по отношению к своим напористым и властным дядьям. Теперь он добивается от них того, что ему нужно, и делает это в своей манере: спокойно, не повышая голоса. Тогда, в начале пути, он тяготился государственными делами, уделяя им 2–3 часа в день. Теперь он работает по многу часов, вдаваясь во все детали и мелочи управления, излишне замыкая на себя второстепенные вещи. Он всегда немногословен. Немногословен, как его дневник. Историки, изучавшие личность царя по его дневнику, часто употребляли слово «посредственность». Фактически это не так. Он не был книжником и пишущим человеком, поэтому его дневники сухи. Откровенничал он лишь с матерью и Аликс. Его жизнь была заполнена семьей и царскими заботами. Николай общался с огромным количеством людей — от солдат до королей, и никто из них не назвал его посредственностью. Правда, Деникин А. И. пишет, что Царь «без всякого сомнения человек застенчивый, вне привычной среды, видимо, затруднялся в выборе тем для разговоров» (87). Однако общение Деникина с Николаем II было кратковременным, на приеме присутствовало множество офицеров, и найти с каждым индивидуальную тему разговора, как старался Государь, было действительно трудно. Это уличные ораторы общаются сразу со всей толпой. Николай не обладал этим даром, и ему это было не нужно. Он был не ритор, но Царь. Как личность он действительно не стал ярким человеком, возможно, из-за своей скрытности и, возможно, из-за бремени рутинной работы. Но он не был и посредственностью.

Ферро ищет и находит в его жизни две «великие идеи царствования» выход к Тихому океану и официальные профсоюзы. Советские историки вообще не находят в его царствовании ни великих идей, ни чего-либо положительного, представляя этот период русской истории как череду преступлений режима против простого народа (133). Задолго до советских историков в 1911 г. вышла книга Обнинского В. П. с описанием злодейств царизма (184). В посткоммунистической России маятник исторических оценок качнулся в противоположную сторону, и дореволюционная Россия в кино и книгах предстает как прекрасная Атлантида, Бог весть почему-то взорвавшаяся (218, 74). Образ последнего Российского Императора, невинно убиенного большевистскими иродами, окутан ностальгическим флером, прошел стадию героизации и вот-вот будет канонизирован Церковью. Споры и оценки событий в России в первые два десятилетия XX века, очевидно, не скоро достигнут стационарного состояния. Появились и первые учебники по истории Советского государства, написанные без идеологической риторики (38, 284). Наш рассказ тоже не будет последним в этих спорах. Из того, что известно о Николае II (131, 155, 83, 142, 176, 152, 58, 190), нам представляется существенным подчеркнуть следующие его качества, отразившиеся на результатах русско-японской войны и последующих за ней событиях.

Во-первых, позднее созревание Николая, как Государя и как личности. Отчего это произошло? От традиционной системы воспитания и образования всех великих князей России? Большая семья Романовых, насчитывающая около 40 особ, дала лишь одного-двух человек, оказавшихся более или менее на уровне требований в годину потрясений. Это были В. Кн. Николай Николаевич, дядя Царя, генерал-инспектор кавалерии и Главнокомандующий Русской армии в Первую мировую войну, и сам Государь, принявший на себя командование, но не в русско-японской войне, а в сложнейший момент летом 1915 г. после отступления русских войск. По традиции великие князья командовали родами войск и гвардией. Фактические их интересы были далеки от детального руководства частями, а обязанности сводились к выполнению представительских функций и парадам. Дядя Царя В. Кн. Алексей Александрович, генерал-адмирал русского флота, вышел в отставку после гибели эскадры, атакованной японцами на рейде Порт-Артура. Его вклад в военно-техническое состояние флота был нулевым, в основном из-за чрезмерной склонности адмирала к «сладкой» жизни. Другой дядя Царя, В. Кн. Сергей Александрович — генерал-губернатор Москвы и генерал-инспектор артиллерии, никак себя не проявил на артиллерийском поприще. Оба они имели при этом высшие воинские звания — по флоту и артиллерии, соответственно. Их отношение к воинским обязанностям нельзя даже сравнивать с тем, как относились к таковым военачальники советского периода, например адмирал флота Горшков С. Г., главный маршал артиллерии Воронов Н. Н., или партийные сановники, курирующие эти отрасли. Другими словами, практической поддержки от своей большой семьи в военное время Государь не имел.