Ей же приходится делать и исследовать именно подобия, но не людей и вещей, а отношений. Запоминать и испытывать маленькие кирпичики, из которых состоят любые отношения. Которыми оказались не любовь и дружба, не ненависть и злоба, не жадность и щедрость. Всего лишь истина и ложь. Как только услышала — поняла: иначе и быть не может. Только истина и ложь правят миром. Да еще неизвестность, и маленькие штучки, превращающие одно подобие в иное: «и», «или», «не», «если». Ей, чтобы научиться быть не просто голосом, следует все это понять.

Но не утратить способности чувствовать, как раньше. Опасность такая есть, Немайн предупреждала. Потому, решив новую задачу, Нион Вахан заглядывает в место богини, спрашивает: все ли в порядке. И, решив очередную задачу логически, непременно проверяет ее чутьем. Иногда ответы не совпадают. Тогда она отставляет вопрос в сторону для богини. Чтоб спросить — нет ли ошибки в построении подобия.

«Нам нужно три дня». Принц Рис осторожно выглянул из-за завала. Да, саксы теперь строй не разворачивают. В который раз. Остановили колонну, легковооруженные спешат к лесу. Вслед за ними — редкая цепочка бондов. Лес слева, справа болото. Там лучников не обойдешь. На дороге два завала, один за другим. В этом — новизна и хитрость. Первый никто не защищает. Почти никто: копье с флажком.

Зато за вторым — лучники. Плечо к плечу. Соваться в лоб на первый завал саксы отучены — два раза кровью умылись. На третий обошли через лес. Что означает: командир у них не гений, но и не дурак. Первую неудачу, когда его молодцы с копьями и топорами лезли через завал, чтобы сразу же получать стрелы — по очереди, да не прикрывшись как следует щитом, — за случайность не счел. В другой раз послал окольчуженную гвардию, которая осторожно и неторопливо растащила заграждение большими топорами. Выстроил штурмовой отряд, сложив из щитов «стену» — для того, чтобы подойти к совершенно пустому укреплению. Все получилось ладно, без потерь. Саксы свистели и улюлюкали вслед бриттским трусам.

У которых в головах засело одно: «Нам нужно три дня». Слова короля, но в них за широкими плечами Гулидиена прячутся уши хитрой сиды. Большая армия будет два дня копать и день восстанавливать силы перед битвой. Граф Окта… Как бы ни предупреждали сида и жена, что любой посол — змея, кусающая пригревшего на груди, сейчас полусакс скорей напоминал волка — с остатками своих людей и импровизированной кольчужной конницей ополчения ухитрялся и колодцы вычерпывать, и фланги прикрывать. И всякий раз, когда начинало тянуть жареным, появлялся, словно по волшебству.

Может, и верно колдовал. Мало того, что слова из него сыпались непонятные — с саксами в бою и не такое бывает, так граф еще и понимал половину того, что нес! Но дело делал хорошо: доброй колодезной воды вражинам не досталось. И если королевская гвардия да уэссексцы не ленились каждый вечер да каждое утро кипятить воду, а по выступлении — наливать ею фляги, если ополченцы-бонды не брезговали сдабривать речную воду уксусом, а кипяток готовили позже только потому, что их котлы ехали в обозе, а не на плечах поочередно меняющихся гвардейцев — «дикие» переселенцы с континента, привыкшие к более суровому климату да целебной талой воде, преспокойно набирали фляги прямо из текущих поперек дороги рек, просто зайдя на несколько шагов выше брода. Обычно слегка политого кровью их товарищей — и их врагов. Принц Рис не сдал без боя ни одной переправы и на реках выиграл больше суток. Жаль, что позади их осталось мало, да маленькие.

Неразборчивость в питье сыграла свою роль — многие, приехавшие за британской землей, маялись теперь животами. И обильно унавоживали эту самую землю. Не то чтобы совсем не бойцы — и все-таки сил у них будет поменьше, а значит, пожарная команда делает правильное дело.

И все-таки три дня — многовато. Хотя бы потому, что особых сюрпризов в лесу нет. Значит, придется… Дождя нет уже почти неделю. В конце концов, укрепятся здесь саксы — все сведут под пашню. Да и лес — не колодцы, за такую обиду можно заплатить деньгами или товаром, как за то же сено. Принц услышал торопливый перестук копыт, конское фырканье. Граф Окта опять успел вовремя.

— Ветер западный. — Мерсиец понял, к чему все приготовления, с первого взгляда, только причину заминки определил неправильно. — Ольху Неметона простит, за остальное жертву принесем. Лучше так. Я устал менять своих людей на мили и часы. В старые времена деревья сражались в битвах — почему не теперь?

Приставших к отряду бриттов он тоже считал своими людьми. Впрочем, отряд теперь таял быстрее, чем пополнялся.

Рис продолжал из-под руки следить за саксами.

— Что ждешь, мой друг? Вдруг ветер переменится и их войско не наглотается дыма? Или ты не хочешь губить деревья, как христианин? Есть какой-то запрет? Я могу отдать команду.

— Запрета нет. — Рис вздохнул. Другого решения не было. Но вольно же Окте палить леса в чужой стране. — И команду запалить сено и хворост я отдам сам. Просто я хочу, чтобы некоторое количество саксов втянулось в лес.

— Они успеют сбежать, — пожал плечами Окта, — роща-то разгорится не сразу.

— Пусть. Я думаю, врагов следует приучить бегать. У их конницы уже появился нужный навык, пора бы заняться и пехотой. Им стоит привыкнуть удирать. Сперва от огня, а там и от нас.

Окта кивнул и повернул коня. Его ждал очередной колодец. А роща — про рощу сложат песню.

На прощание один из рыцарей выскочил к самому завалу и выстрелил по строю Хвикке. Окта сморщился — дальность камбрийских луков враги, хотели они того или нет, изучили за последние дни очень хорошо. Но… тонкая легкая стрелка, неспособная кого-либо убить, вонзилась в гриву поднятого на шесте над неприятельской колонной вепря.

— Кто этот воин? — поинтересовался граф. — Если мне доведется снимать осаду с крепости, я буду знать, кого просить доставить осажденным послание.

— Сэр Кэррадок, рыцарь Гулидиена, — охотно сообщил Рис. — Он, кажется, действительно лучший лучник Диведа. А то и всей Камбрии. Среди конных, конечно. Кстати, он одно время за сидой ухлестывал. Безрезультатно.

Окта еще раз оглянулся на возмущенные вопли врагов. Они все-таки пошли на баррикаду! Чтобы бежать от огня. Какое уж тут «безрезультатно»! Сиде простой рыцарь, конечно, не пара, но подарок меткий сэр явно получил. Не тот, на который рассчитывал. Потому и не замечает…

Две тысячи лопат. Семь тысяч рук. Три дня. Немало. Особенно если копать посменно — смена спит, смена сторожит, смена машет лопатами. Отличными по местным меркам деревянными лопатами. У иных лезвие оковано железом — но таких мало, совсем мало. А деревянные быстро ломаются и не берут плотный дерн заливного луга.

И части тех, кому выпало сторожить, приходится браться за топоры и разрубать узлы из трав, по сравнению с которыми узел, разрубленный Александром, — сущая безделица. А внизу — хлюпающая влага.

— Передайте графу Роксетерскому — его насос нужен здесь!

И все равно воды по пояс, грязи по уши.

Полторы тысячи шагов неглубокого болота. Полторы мили каналов. Восемь миллионов модиев влажной земли. И время — воде уйти, земле высохнуть, людям отдохнуть.