знали уже все продавцы и улыбались как родному. Еще бы, я за последние три месяца, кажется, выкупил у них половину ассортимента детских игрушек и вещей для своей маленькой принцессы. Улька только за голову хваталась, а Оксана Сергеевна лишь смеялась глядя на нас. Мама Ули жила с нами. Ее комнату в этом доме мы обставили сразу после комнаты Лизы, в то время как себе только кровать собрали. О такой теще я мог лишь мечтать. К ней мы ходили за советами, с ней делили и радость, и грусть, она же первой встала на мою сторону в выборе имени.

— Дочек должен называть папа, тогда они будут самыми счастливыми, — сказала она и Улька сдалась.

Правда, моя жена мстительно пообещала напомнить об этом, когда у нас будет сын, но я думаю, смогу убедить ее, что мой вариант самый лучший! Сейчас, живя в доме с тремя чудесными женщинами, я иногда тихо радовался решению не говорить Уле и Оксане Сергеевне, кто оплатил ту самую операцию. Ни к чему это. Хотя каждый раз, когда они вспоминали неизвестного благодетеля, я чувствовал, как по щекам разливается жар. Мне было стыдно, что я в каком-то смысле обманываю их. Но, с другой стороны, пусть будет эта ложь в нашей жизни. И пусть она будет единственной.

Поцеловав мягкую щечку дочери, присел на корточки рядом с диваном и подул на нос спящей красавицы.

— Уляя, вставай пришел, просыпайся.

— Не хочу, — буркнула в ответ и смешно дернула носом, — я сплю.

— Мы заметили, да, Лизкин? Но кажется, что в спальне спать было бы удобнее.

Открыв один глаз, Улька хитро улыбнулась и, широко зевнув, поднялась с дивана.

— Ладно, убедил. Идем спать по кроватям, — она мне подмигнула и пощекотала пятку дочери, — если ты уложишь королевишну, я тебе расскажу секрет. Даже два.

Любопытство очень и очень коварная штука, иначе бы я не согласился на пытку сказками перед сном дочери. Дело в том, что Лиза быстро засыпала на руках матери, но со мной так не получалось. Чтобы мне ее уложить спать, приходилось не меньше получаса что-то ей рассказывать. Звуки моего голоса почему-то принцессе нравились особенно сильно. Улька убеждала меня, что она дочь понимает, а я иногда откровенно шалел от этого. Никогда бы не подумал, что ребенок может быть настолько избирательным и требовательным, но то, что я был для Лизы особенным, делало меня бесконечно счастливым.

— Что там за секреты? — спросил у жены, заходя в нашу спальню.

— Доронина помнишь?

Не сразу, но кивнул. Если честно, об Евгеше я почти забыл. Чуть-чуть отомстил ему, устроив некоторые проблемы на работе, — правда, не обошлось без помощи друзей, но в этом вопросе они меня поддержали, — и забыл. Потому что Лизка была точной копией Ульки, потому что она моя дочь, а Ульяна моя жена и места Евгению в наших жизнях не было.

— Смутно, — признался абсолютно честно, устраиваясь на кровати рядом с Улькой.

— Я его тут встретила случайно. Он женится на Карине, представляешь?

— Ну и пусть женится, они друг друга стоят.

На кой черт мне новости об этой парочке? Гораздо больше меня интересовало плечо жены, кокетливо выглядывающее из-под широкого ворота домашнего платья. Вот его-то я и принялся с удовольствием целовать, скользя рукой по тонкой талии с одной целью: добраться до манящей, полной груди.

— Да пусть, конечно, просто в очередной раз убедилась, что бумеранг и прочие законы вселенной работают на пять с плюсом.

— Уумг, — промычал нечто невразумительное, не желая отрываться от своей добычи.

— Карина забеременела от него, Ром, представляешь. Я с ними случайно столкнулась в больнице.

Весь романтический настрой слетел с меня моментально. Перевернув Улю к себе лицом, серьезно спросил:

— Зачем была в больнице? Что-то со здоровьем?

— А это второй сюрприз, — Улька широко улыбнулась и ехидненько протянула: — Готовься выбирать следующее имя для ребенка, Ром. Мы беременны.

И я был рад, искренне рад услышать такую новость, всякие Карины вместе с Евгешами вылетели у меня из головы, потому что, ну ВАУ! Я стану папой, еще раз. Одно меня беспокоило и это же заставило упасть на подушку и громко застонать.

— Уль, рано же еще!

— Ничего не знаю, — хохотала любимая вредина рядом со мной, — я тебе говорила, что период лактации это не повод не предохраняться. Так что получите — распишитесь, коридоры перинатального центра очень по тебе соскучились.

Да уж, соскучились. Я думал, что с ума сойду в том коридоре, пока ждал, когда Уля родит. Никогда в жизни мне не было так страшно за другого человека. Я даже молился, хотя уверен был, что не знаю ни одной молитвы. Я так достал своим страдальческим видом врачей, что надо мной сжалились и дали слоновью дозу успокоительного. Спасибо добрым людям. Правда.

С тех пор, кстати, у нас в аптечке всегда был корвалол, оказывается, что быть папой дело хлопотное и очень нервное.

— Мне кажется, в этот раз нужно брать совместные роды, — потешалась моя язвочка, — иначе ты опять пропустишь все самое интересное!

— Чудо рождения ребенка? — уточнил, прищурившись рассматривая подозрительно веселую жену.

— Нет, то, как я нецензурно ругаюсь.

Смеялись мы от души, но тихо, в подушки. Потому что в соседней комнате спала наша дочь, потому что в животе Ульки росла новая жизнь, а еще потому, что счастье любит тишину.

"Нужно в этот раз крестными позвать Аньку со Стасом, кажется, они достаточно наказаны за свои выходки", — подумал я перед тем, как уснуть ночью, прижимая к себе податливое тело Ули и мечтая о том времени, когда наши дети и дети друзей подрастут и мы с ужасом, волнением и гордостью будем помогать им делать первые самостоятельные шаги в жизни.