всхлипами и метанием по кровати. Первым ее услышал рыжий кот — Зефир, прибежавший на шум и ставший вылизывать ее лицо своим шершавым языком, а потом, когда она уже кричала в голос, прибежала и ее мать — Дана.

— Дочка. Доченька. Проснись, милая, — начала она ее будить, встревоженная этими страшными криками. — Дочка? — Провела она ладошкой по ее потным волосам, пригладив их, пока кот продолжал слизывать слезы с ее щек.

Роза открыла свои заплаканные, припухшие глаза. Она выглядела растерянной и расстроенной.

— Мам? Зефир? Вы?

— Что с тобой, доченька? Ничего не болит? Опять видения? — Поцеловала ее в лоб мама, проверяя температуру.

Роза отрицательно помотала головой и всхлипнула, спросив.

— Я снова кричала во сне, да?

— Ничего страшного, ты же знаешь.

У девочки встал комок в горле.

— Извини, я не хотела тебя будить. Ты много работала и устала.

— Не говори глупостей, — продолжала ласково поглаживать Розу по голове, женщина. — Что случилось?

— Видения… Они изменились. Что-то произошло. Дядя, Нос… Я не знаю. Не могу объяснить.

Она шмыгнула своим маленьким носиком, утерев сопельки.

— С ним все в порядке? — Спросила ее мама.

— Нет. Да. Сложно, — потерла кулачком глаза, девочка, убрав слезы. Она взяла на руки кота и прижала его к груди. Тот в ответ громко заурчал. — Ему будет плохо, но он выдержит, мам. Дядя, Нос — сильный. И добрый. Я вижу, что он справится, а потом вернется сюда, в Плешь Ведьмы. Ему здесь нравилось, и здесь живут последние оставшиеся у него в живых, родственники. А как он вернется, мы вернем ему козочку. Да? Ты не против? Она скучает по нему. Я знаю. И злюку — петуха, тоже вернем.

Женщина улыбнулась.

— Хорошо, милая. А еще напишем ему письмо. Завтра. Расскажем о том, что ты видела.

— Нет! Нельзя! — Испуганно вскрикнула, Роза. — Нельзя… — Добавила она уже тише, почти шепотом. — Да, и мы уже опоздали, мам. ЭТО уже случилось.

— Ну, все, все. Нельзя, так нельзя. Не волнуйся, — начала вновь успокаивать распереживавшуюся дочь, Дана. — Попытайся заснуть, солнышко, — начала она напевать Розе колыбельную, ложась рядом с ней и так, вместе, в обнимку, они и уснули, пока кот сторожил их покой.

* * *

— Эй!

Кто-то несколько раз, легонько, ударил меня по обеим щекам.

— Просыпайтесь.

Я открыл глаза и проморгался. В голове вата. Ошалело спросил.

— Что? Я заснул?

Главный врач больницы, бакалавр, что стоял надо мной, нависнув — кивнул.

— Печать познания души очень травмирующий ритуал. Вы и должны были заснуть для вашего же блага. Поднимайтесь. Обследование закончено. Нам нужно поговорить.

Я с трудом поднялся. Было и, правда, больно, но болело не тело, а нечто другое.

Мы с врачом, который поддержал меня, так как я все еще нетвердо стоял на ногах, дошли до его стола, и он усадил меня на стул.

— Нормально? Пришли в себя?

Я кивнул, и он обошел стол вокруг, сел на свое место и, положив руки на столешницу, пристально в меня вгляделся. По его лицу и запаху, который он не скрыл или из-за того что этого не умеет, а может и по другой причине, я понял, что новости будут неутешительными.

— У меня для вас плохие новости.

Я криво улыбнулся. Он озвучил мои мысли.

— Слушаю.

— Не буду ходить вокруг да около. Ваша душа в ужасном состоянии.

Я молчал, ожидая подробностей.

— Все усугубилось недавно. Не знаю, что к этому привело, но множество мелких порезов, что я нашел у вас на душе — соединились в один огромный и безобразный шрам.

Сказав это, маг-лекарь дернул в раздражении плечом.

— Да и не шрам это уже, а целое ущелье. Боюсь, я ничем не могу вам помочь.

После его слов меня словно приморозило к стулу.

— Я не понимаю… Я хотел узнать, можно ли снять проклятье с души? О чем вы говорите? Не понимаю.

— Ваше проклятье — это один из шрамов. Теперь, после того как они все объединились, чуть ли не разорвав вашу душу пополам, — бакалавр сочувственно на меня посмотрел и цокнул языком, — сделать уже ничего нельзя. Вам повезло, что вы все еще живы и можете здраво мыслить.

Я тяжело вздохнул, сжав от злости зубы. И я все еще ничего не понимал. Спросил.

— Снять проклятие — нельзя. Ладно. Допустим. Но это не все плохие новости, так? Я же вижу, что вы не договариваете.

Лекарь кивнул, и устало помассировал себе шею, прежде чем ответить.

— Все эти шрамы… Тот что был первым, оставленный ритуалом проведенным еще над вашей матерью. Это насилие над природой. Мерзость. Очевидно, ваша мама не могла иметь детей и ей помогли самым ужасным способом. Этот шрам, что с вами с рождения — так и смердит магией ведьм. Он отравлял вас с детства. Менял. Потом появились и другие. Уже когда вы стали магом. Да и стали вы им благодаря тому ритуалу и ведьме, иначе вряд ли бы вам это удалось.

— Такое возможно?

— Душа, — неопределенно пожал плечами бакалавр.

— Хорошо. А другие шрамы?

— Сложно сказать. Часть я смог идентифицировать, а часть нет. Скверна, формирование Атолла — вызвавшего вашу мутацию, — при этом он невежливо указал на мое лицо пальцем, — участие в темном ритуале с жертвоприношением, и грязный источник, из которого вы долгое время черпали силу. Было такое?

Я нахмурился.

— Так и чем это все мне грозит?

Прямого ответа я не дождался.

— Вы недавно не проводили никаких ритуалов? Я заметил свежую отметину у вас на душе. Как прошел тот ритуал? Расскажите.

Подумав и определив, что это мне не повредит, я ответил.

— Плохо. Я немного ошибся, и он пошел в разнос.

— Насколько фатальна была та ошибка?

— На рисунок, огораживающие фигуры и руны — попала моя кровь, а в том ритуале она не используется.

— И как вы после этого себя чувствовали?

— Чуть не умер.

— Вот и ответ на ваш вопрос, чем вам грозит ужасный шрам на душе. Я, знаете, вообще удивлен, что вы выжили. Ваше состояние… Из-за этой мелкой, незначительной ошибки, вы должны были умереть, когда откат ударил не по Атоллу или