— Благодарю. Вы очень великодушны.

Не спеша забрав документы, напоследок я подарил девушке благодарную улыбку в ответ на ее мимолетный смущенный взгляд. Герберт осуждающе покачал головой, едва не цокнув языком на мою выходку.

На это я мог лишь молча пожать плечами. Он просил меня не спорить, и я честно выполнил это условие.

Вернувшись к письменному столу, я пролистал бумаги до конца в поисках свидетельства о смерти. Среди множества исследований, анализов и заметок о болезнях показался простой набросок тушью с портретом Азуры и отдельный, самый последний, особенно пожелтевший лист с неровным, дерганным почерком Уэста.

— Ты можешь расшифровать свои каракули, Герб?

— Да, пожалуйста.

Доктор подошел ближе и, стащив у меня страницу, погрузился в чтение. Мерием вновь вернулась к своему рабочему месту, протянув руки к пишущей машинке.

— К сожалению, я еще только в процессе перепечатывания некоторых документов.

— Не переживай, голубушка, никто и не говорит, что вы обязаны были сделать всё за полгода. Лично я уже в восторге от ваших результатов.

— Льстецы.

— Каин, смотри, запись я делал после разрушения храма, Азуру нашли на площади среди тех, кто препятствовал продвижению светлых. На теле найдены ожоги и колотые раны, погибла, предположительно, от ранения мечом в легкое.

Пропустила удар, значит. Да, я помню, она собиралась охранять главный корпус, и именно туда пришлись основные силы светлых. Даже мой демон не выдержал натиска.

— А место захоронения?

— Есть, она там же, где и все защитники Храма. Показать тебе точное место?

— Да, и мне понадобиться лопата.

— Собираешься потревожить мертвых? Ньярл бы не одобрил.

— Я хочу знать, что она точно погибла. Если есть хотя бы мизерный шанс, что она смогла спастись, то ее нужно найти или хотя бы связаться.

— Ладно, твоя правда, инструменты принесу, подожди меня у дальнего выхода с территорий там, где начинается парк для больных. Там самый короткий путь к мемориалу и могилам.

* * *

Я вытащил из кармана пальто портсигар, протерев пальцем потускневшую крышку.

Осень в Кадате выдалась влажной и прохладной. Дожди минимум раз в неделю навещали мрачный город, наполняя его водой, но чаще всего в воздухе и без него постоянно держалась тяжелая влажная дымка тумана. Настолько плотная, что капли почти грозились стать моросью. Быстро забирались в швы на одежде, мешали полноценно дышать и обволакивали собой каждый сантиметр опавшей листвы, заставляя ее неприятно прилипать к сапогам.

Звуки Кадата тонули в этой пелене, отделяя жителей друг от друга, и создавалось впечатление, что ты остался совсем один среди мокрых каменных стен и под низкими серыми облаками. Особенно чувствительные люди поговаривали, что в такой неестественной тишине и тумане можно встретить старых знакомцев, потерянных уже очень давно, родных, близких. Всех тех, кто не мог бы вернуться на узкие улочки сам.

Врут, конечно.

Мне ли не знать, что пути назад после смерти нет.

Открыв исцарапанную крышку портсигара, я посмотрел на полный комплект сигарет, не решаясь вытащить хотя бы одну. Ожидание доктора растягивалось, словно я сам уже стал одним из призраков прошлого, но закурить значило принять поражение и вновь вернуться к вредной привычке, отделив от себя семью и возможных пассий. Никому не нравился запах табака, даже мне, но всего одна сигарета успокаивала нервы. Не так хорошо, как вечер в объятьях девушки, но намного доступнее и проще.

Вновь заводить интрижку и видеть в чужих глазах надежду не было никаких сил.

— Уже успел заскучать?

Герберт оказался рядом, жуя что-то на ходу и тут же вручив мне старую лопату с потемневшим деревянным черенком. На видавшую виды кофту он надел такую же потасканную кожаную куртку с потертыми пятнами в районе локтей и, не дожидаясь меня, прошел вперед, по устланной брусчаткой дорожке через парк.

— Герб, скажи честно, у вас не хватает финансирования в больницах?

— С чего ты взял?

— Ты выглядишь как нищий студент в отцовских обносках.

— Ой, да сдались тебе эти шмотки. Терпеть не могу ходить по магазинам, мне не до этого.

— Не позорил бы хотя бы Ив. Она выглядит намного лучше.

— Ну началось, не нравятся мне другие вещи. То жмет, то висит, то колется, то выглядит глупо.

— Сшей под себя.

— О-о-о, еще и швею хорошую найти, объяснить ей, чего я хочу, проследить, чтобы всё точно было. Нет уж. Я так как-нибудь.

Продолжив препирательство по большей части лишь бы не молчать по пути к могилам, я шел за Гербом, почти не замечая ничего вокруг. В поле зрения изредка попадали скамейки для персонала и пациентов, под ногами вяло шуршали оранжевые и красные листья, где-то вяло тек ручей у края тропы. Голове было то ли пусто, то ли мерзко от самого себя, на границе сознания маячило неоформившееся чувство вины. Мы свернули к боковому проходу и, преодолев остаток пути, шагнули за металлический забор с угрожающе торчащими шпилями.

— Сюда.

Уэст, уверенно направился вперед, осторожно огибая плиты. Большинство из них поставили уже значительно позже столкновения со светлыми, на некоторых не было ни имени, ни года рождения, только дата смерти и порядковый номер досье, хранящегося в архивах больницы. Констатированная смерть — всё, что осталось у этих незнакомцев. Без нее они будто и не жили вовсе.

Пальцы в кармане невольно забарабанили по гладкой металлической крышке.

— Как поживают твои исследования посмертия?

— Реагент для воскрешения? Не слишком хорошо, мне не хватает многих знаний. Последний шанс сделать прорыв в этой теме был, когда к нам приезжал владелец некоторых страниц Некрономикона. Он даже согласился подумать о продаже пары из них, но сделка сорвалась, он скоро уехал отсюда.

— А сам так и не достиг результатов?

— Смог бы, будь во мне столько же сил, сколько в том первом человеке, что научился говорить с мертвыми. Я, может быть, и гений, но совсем не всемогущ.

— Жаль, у нас всегда есть с кем поболтать из мертвых.

— Закатай губу обратно, реагент будет действовать только на свежие трупы, я бы сказал, едва сердце остановится. Ту же Азуру он не вернет, от нее сейчас только кости остались.

— Мы еще не проверили это.

— Считай, что уже почти. Вот, здесь ее место, можешь начинать.

Мы обогнули раскидистый кедр, своими ветвями закрывший немалую часть могил, и оказались у очередного камня, похожего на остальные и чуть возвышающегося мраморным обелиском над влажной землей. Мшистыми разводами были подчеркнуты имя, примерные даты рождения и смерти. Герберт, не торопясь оставлять меня одного, уселся на выступающий корень дерева и достал из кармана мешочек с орехами. На